– Опять?
Холодок пробежал по спине Евангелины, когда она развернула пергамент. Ей приказывали вернуться в башню сразу после того, как Верховная Жрица покинет бал. В послании говорилось также, что Лорд-Искатель проявил личный интерес к последнему убийству. Между строк ясно читалось, что рыцарь-командор считает это обстоятельство весьма неблагоприятным.
– Передай, что я вернусь, как только смогу.
Юный храмовник кивнул, однако вместо того, чтобы сразу удалиться, замешкался. Неуверенно покусывая нижнюю губу, он уставился на Лелиану, и та вопросительно изогнула бровь.
– Прошу прощения, мадам, но, похоже, у меня есть послание и для вас.
– Вот как? От храмовников?
– Нет. Там, снаружи, я наткнулся на одного слугу. Он сказал, что ищет рыжеволосую священницу, которая состоит при Верховной Жрице. Говорил, что с вами хочет повидаться старый друг.
– Старый друг? – озадаченно переспросила Лелиана. – А слуга не сказал, кто это такой?
– Нет, мадам. Сказал только, что тот прибыл из Ферелдена, если это вам о чем-нибудь говорит.
– О да, говорит.
Она повернулась к Евангелине и учтиво наклонила голову:
– Похоже, сер рыцарь, нам придется отложить разговор до более благоприятного времени. А пока что – да хранит тебя Создатель.
– И тебя тоже.
Евангелина смотрела вслед рыжеволосой женщине, которая покидала зал вместе с юным храмовником, и чувствовала, как любопытство разгорается в ней все сильнее. Поговаривали, что Верховная Жрица держит при себе нескольких доверенных лиц и что среди них есть барды – искусные участники Игры, порой шпионы и даже наемные убийцы. Если эта женщина одна из них, то разговаривать с ней прилюдно было делом чрезвычайно опасным.
Евангелина нарочито небрежным взглядом окинула зал, гадая, многие ли гости заметили – и запомнили, – что она беседовала с Лелианой? Дойдет ли сплетня об этом до рыцаря-командора? Сейчас для храмовников наступили трудные времена. Бунт в Киркволле породил мятежные настроения во всех Кругах Тедаса, а жестокое подавление этого бунта еще более осложнило и без того напряженную ситуацию. Теперь храмовники шарахались от каждой тени, и во всех углах им чудились коварные заговоры. Белый Шпиль не был исключением.
По счастью, никто из собравшихся не обращал явного внимания на молодую храмовницу. На подобных сборищах Верховная Жрица, по мнению орлесианской знати, была лишь чем-то вроде украшения, а Евангелина – заурядной телохранительницей, которая не заслуживала ни малейшего интереса. Девушка медленно выдохнула и вернулась на свое место перед помостом. Что ее действительно должно волновать, так это убийства. Расследование, которое она проводила, зашло в тупик, а в нынешней обстановке это непростительный провал. Остается лишь надеяться, что на сей раз ей удастся собрать больше улик.
Бал постепенно подходил к концу, музыканты уже раскланивались и откладывали инструменты. Кое-кто из мужчин спешил удалиться в «вечерний зал» дворца, а проще говоря – предаться обильному пьянству, курению трубок и прочим удовольствиям, которых не поощряют их супруги. Это обстоятельство позволяло женщинам всласть посплетничать об отсутствующих мужьях и заняться деятельным поиском пары для своих отпрысков. Иные гости уже и прощались – те, кто совершил на балу какую-то промашку и спешил уйти прежде, чем окончательно испортит свою репутацию, пусть даже уход с бала раньше почетной гостьи мог быть расценен как признание слабости.
Словно почувствовав подходящий случай, ее святейшество поднялась с трона. Священницы, которые окружали ее, выступили вперед и громко захлопали в ладоши, привлекая внимание толпы. Им это удалось, и гости под возбужденные перешептывания прихлынули к помосту, чтобы выслушать речь. Евангелина отступила немного в сторону, дабы случайно не заслонить особу ее святейшества.
Верховная Жрица благодарно кивнула ближним священницам и воздела руки. В венце и парадном одеянии она выглядела впечатляюще, и по справедливости аристократам следовало преклонить колени и возблагодарить Создателя за то, что даровал им возможность лицезреть Его Избранную, а не относиться к ней как ко всякой гостье с пышным титулом. Впрочем, те, кто собрался в зале, были слишком пресыщены или чересчур горды, чтобы выказать такую почтительность… но зато охотно притворялись учтивыми, и через некоторое время в толпе воцарилась полная тишина.
– Достопочтенные граждане, братья и сестры! – начала Верховная Жрица, и голос ее эхом разнесся по залу. – Мы собрались здесь нынче вечером, дабы возблагодарить Создателя, ибо лишь волей Его дарованы нам столь многие блага – процветание, свобода, империя, что простерлась на добрую половину Тедаса. Именно в этом городе Песнь Света начала свое путешествие во все уголки мира, и оттого пристало нам не почитать себя единственно любимыми чадами Создателя.
Верховная Жрица смолкла, а затем с загадочной улыбкой спустилась с помоста. Евангелина чуть не поперхнулась от изумления, а едва скрываемый ужас на лицах священниц, оставшихся на помосте, говорил о том, что ее поступок был для них в высшей степени неожиданным. Да что там неожиданным – неслыханным.
Изумленные шепотки разнеслись по залу, когда ее святейшество приблизилась к знатным гостям. Иные неуверенно попятились, другим хватило воспитанности отвесить поклон или преклонить колени. Главы Церкви традиционно держались в отдалении от мирской суеты и вообще редко покидали Великий Собор – разве что по причинам государственной важности. То, что нынешняя Верховная Жрица приняла приглашение на бал, пусть даже по личной просьбе императрицы, само по себе было полной неожиданностью. У знати, таким образом, не было опыта прямого общения с ее святейшеством, кроме как на официально испрошенной аудиенции.
Джустиния взяла за руку пожилую женщину в элегантном платье бронзового оттенка, которая приседала перед ней в почтительном реверансе. Непритворно дрожа всем телом, женщина приподняла маску и коснулась губами колец, украшавших руки ее святейшества. Благожелательно улыбаясь, Верховная Жрица двинулась в самую гущу толпы, и аристократы с готовностью расступались перед ней. По сути – отшатывались, и Евангелине эта расфуфыренная толпа, несмотря на пышные парики и причудливые наряды, чудилась скопищем злобно шипящих змей.
Лишь сейчас она вспомнила, для чего, собственно, присутствует на балу, и поспешила догнать Верховную Жрицу. На ходу она зорким взглядом обшаривала знатных гостей, которые хоть и держались на почетном расстоянии от ее святейшества, но теснились поближе к месту событий. Без труда можно было догадаться, что к ужасу, который таился за красочными масками, примешивалось жгучее любопытство. Быть может, в этом и есть преимущество того, что владычица священного трона так молода?
– Не следует допускать, чтобы страх затуманивал доводы рассудка, – продолжала Верховная Жрица. – Нам надлежит помнить обо всех, кто защищал нас в недобрые времена минувших веков, кто жертвовал собой ради нашего процветания. Мы перед ними в долгу – и однако же до сих пор постыдно избегаем вспоминать об этом.
