– Стало быть, дело в Евангелине.
Адриан помрачнела. Пройдя к вершине холма, она остановилась рядом с Рисом и тоже воззрилась на простершуюся в темноте долину.
– Ну да, я ревную, – согласилась она. – Ты это хотел услышать?
– Евангелина – хороший человек. Ты же слышала ее предложение.
– Да, я слышала, как она предложила тебе провести остаток жизни в бегах, чтобы у храмовников появился еще один повод считать магов теми, кем они нас вечно выставляют. – Адриан с отвращением мотнула головой. – Рис, тебе нужно встретиться с ними лицом к лицу. Ради себя самого, для всех нас.
– И что, по-твоему, я должен сделать?
Адриан схватила его за руку, рывком развернула к себе. Впилась в него горящим взглядом.
– Вернись в башню, Рис! Пусть храмовники откажутся признать правду! Пускай попробуют расправиться с тобой в назидание всем прочим! Покажи им, чего они стоят!
– Дыхание Создателя! Адриан, ты хочешь сделать из меня мученика?
– Маги знают тебя, Рис! Они вступятся – все до единого!
Рис высвободился из ее цепкой хватки, стараясь не показать, насколько он зол. Как это легко – отправлять других сражаться вместо себя! Пускай себе гибнут за правое дело, а Адриан будет стоять в сторонке и разжигать страсти. Хотя, наверное, он к ней несправедлив. Он-то знает, как горячо – может быть, даже излишне пылко – она жаждет освобождения магов. Сколько Рис ее помнил, она была поглощена этой целью. Именно это всегда его в Адриан и восхищало.
– А как же Коул? – спросил он.
– Разве мало ты уже для него сделал?
– Мало. И не только я, но и все остальные.
Адриан хмурилась. Видно было, что она старательно подбирает слова, чтобы не вывести его из себя. Такое усердие было ей несвойственно.
– Если ты и вправду хочешь помочь Коулу, – осторожно начала она, – то не стоит возвращать его в башню. Ты же знаешь – храмовники ради него и пальцем не шевельнут. Знаю-знаю, – перебила она прежде, чем Рис успел что-то возразить. – Сер Евангелина обещала тебе свою помощь. Вот только она ничего не сможет сделать, и ей это известно. Потому-то она и предложила тебе бежать.
– И именно так я, возможно, и поступлю.
Адриан одарила его проницательным взглядом:
– Коул годами ухитрялся спокойно существовать под самым носом у храмовников. Думаю, ему не грозит, что за ним станут охотиться… а вот за тобой – будут. Бегство не лучший выход.
– Думаешь, я этого не знаю?
– А ведешь себя так, будто не знаешь. – Адриан положила руку ему на плечо, серьезно заглянула в глаза. – Если весть об открытии Фарамонда станет достоянием гласности, весь мир поймет, на что идут храмовники, чтобы сохранить свою власть над нами. И когда они попытаются расправиться с тобой, дело кончится тем же, что и в Киркволле. Рис, это наш шанс! Это именно то, чего так долго ждали либертарианцы.
– А мне ты отводишь роль жертвенного агнца. Восхитительно.
Рис вздохнул, провел рукой по мокрым волосам. Дождь понемногу стихал, хотя отчего-то казалось, что ему впору хлынуть сильнее прежнего. Рис ожидал, что грянет буря, засверкают молнии, небеса разверзнутся над его головой. Вместо этого он лишь промок до нитки.
– Адриан, – заговорил он. – Не все делят мир на черное и белое, как делаешь ты. Мятеж не единственный выход из положения. Есть и другие.
– Какие же, например?
– Тот, который предлагает моя мать. Не думаю, что она…
Лицо Адриан окаменело, и она отстранилась.
– Я помню, что Винн – твоя мать, – сказала она, – и знаю, как много это для тебя значит. Однако не стоит возлагать на нее надежды. Ей нельзя доверять.
– Ты никому не доверяешь.
– Дело не в этом. – Адриан помолчала, взвешивая слова, и по тому, как она поглядывала на Риса, стало ясно: то, что она сейчас скажет, ему не понравится. – Я не могла рассказать об этом раньше, в присутствии сер Евангелины.
– Ты меня пугаешь.
Адриан собралась с духом:
– Когда мы добрались до демона, Винн одолела его в одиночку, без всякой моей помощи. Подозреваю, что я была ей не слишком нужна.
– И что с того?
– Все дело в том, как она его одолела. Внутри Винн обитает дух, причем могущественный. Я своими глазами видела его явление. Это было не заклинание, и Винн его не призывала. Думаю, он все время был в ней.
Рис оторопело уставился на нее:
– Ты хочешь сказать…
– Я считаю, что Винн – одержимая.
На следующее утро, едва край солнца показался над горизонтом, лагерь начал оживать. Рис провел остаток ночи в тягостном бодрствовании и в конце концов уговорил Евангелину поспать. Он не понимал, как ей удавалось каждую ночь караулить лагерь и не падать с ног от усталости. Воздействие лириума или обостренная бдительность?
Было странно сидеть посреди безмолвного лагеря и разглядывать лица спящих спутников. Особенно Винн. Даже во сне лицо ее было изможденно и бледно. Старая женщина, которая сочла необходимым проехать половину империи и ночевать под открытым небом в дождь. Винн решительно не походила на одержимую. Одержимые, как правило, уродливые жуткие твари вроде той, в которую превратился Фарамонд. Даже когда демон не обезображивал облик своего раба, оставались другие следы демонического присутствия. Рис умел их улавливать.
Может, Адриан ошиблась?
Проснувшиеся спутники неуклюже поднимались на ноги, отряхивая одежду и энергично растираясь, чтобы хоть немного согреться. Рассветное ясное небо полыхало оранжево-багряным заревом, и Рис мог бы залюбоваться этой картиной, не будь он так поглощен собственными мыслями.
Когда Евангелина отправилась сгонять лошадей – их пустили пастись неподалеку, – Рис окликнул ее.
– Оставь одну лошадь, – попросил он. – Мне нужно поговорить с Винн. Наедине.
Винн перестала причесываться и подняла на него удивленный взгляд. Все прочие сгорали от любопытства, но никто не произнес ни слова. Евангелина лишь кивнула:
– Мы поедем медленно. Нагоните нас, когда сможете.
Можно было только гадать, что она подумала о его намерениях. С тех пор как Рис и Адриан вернулись в лагерь, Евангелина не задала ему ни единого вопроса.
Один за другим все молча забрались в седла и двинулись прочь, оставив позади Риса и Винн. Только Коул и оглянулся в их сторону. Вид у него был встревоженный. Быть может, он решил, что Рис задумал бросить его? С видимой неохотой юноша повернул коня к дороге… и через минуту Рис и Винн остались одни.
Старая чародейка продолжала причесываться как ни в чем не бывало. Вынув из складок мантии пригоршню шпилек, она закрепила волосы тяжелым узлом на затылке, так и не глядя на Риса. Он ломал голову, не зная, с чего начать разговор. Всю ночь он дожидался этой минуты, но теперь заготовленные фразы бесследно испарились. Как можно бросить в лицо собеседнику, что тот – одержимый?
