– Довольно, Ламберт. Эльф снова станет Усмиренным. Это решено.
С этими словами она поднялась с трона. Все храмовники тотчас замерли навытяжку. Однако прежде, чем сойти с помоста, Верховная Жрица остановилась и предостерегающе взглянула на Винн:
– Будем надеяться, чародейка, что ты права и этот конклав позволит Кругу и Церкви достичь согласия. Если же нет – да смилуется Создатель над всеми вами.
Рыжеволосая помощница взяла Верховную Жрицу за руку и повела за собой. Они сошли с помоста в полной тишине, которую прерывали лишь жалобные всхлипывания Фарамонда. Эхо их разносилось по всему аудиенц-залу, и Рис вдруг осознал, что так и стоит посреди, потрясенный до глубины души.
Что же произошло? Соберется конклав… и он там должен присутствовать? Похоже, он опять получил отсрочку… хотя вряд ли надолго – судя по взгляду, которым сверлил его Лорд-Искатель.
Да, ему повезло больше, чем бедняге Фарамонду. Рис и Адриан подошли к эльфу, но что они могли сделать? Разве только стоять и смотреть, как Винн пытается утешить его. Старая чародейка обнимала Фарамонда и укачивала, как дитя, под Вечным Светильником, а тот захлебывался горестными рыданиями.
Что бы ни натворил Фарамонд в крепости, какие бы ошибки ни совершил, сейчас он расплачивался за них сполна. Если в мире есть что-то страшнее лишения всех человеческих чувств и превращения в бесплотную тень себя прежнего, то вот оно – отчетливо вспоминать это постылое прозябание и знать, что оно ждет тебя сызнова.
Глава 17
Три недели.
Евангелина осталась рыцарем-капитаном, но звание это было пустым звуком. Несмотря на заявления Верховной Жрицы, Лорд-Искатель и не подумал поощрять «выдающегося храмовника». Наоборот. Ей поручали задания, которые прежде не выпадали рыцарю-капитану, – к примеру, несение караульной службы в темницах. В одиночку.
Арно не скрывал ликования. Он расхаживал по башне, выставляя напоказ, словно стяг победы, свою невыносимую ухмылку, и с издевкой рассказывал Евангелине, что, как только завершится конклав чародеев, придет конец и ее пребыванию в должности рыцаря-капитана. После конклава Верховной Жрице станет на нее наплевать. Вполне возможно, что он был прав. Это не мешало Евангелине страстно мечтать о том, чтобы вбить эту ухмылку ему в горло вместе с парой зубов. Может, даже и стоило поддаться этому соблазну – и будь что будет.
Конечно, не все храмовники разделяли позицию Арно. Некоторые приходили по ночам в темницы, чтобы поддержать Евангелину сочувствием и добрым советом. Извинись, говорили они. Припади к ногам Лорда-Искателя, моли его о снисходительности, иначе лишишься всего, чего добилась за годы службы. Они не учитывали того, что Лорд-Искатель не знал, что такое снисходительность… и ей теперь было все равно.
Хотя… вот это как раз неправда. Конечно, ей было не наплевать. Настолько не все равно, что бессильный гнев жег ее грудь, как раскаленные угли. Орден храмовников, которому она некогда дала обет служения, был совсем другим. Люди, состоявшие в том ордене, защищали слабых и невинных, всеми силами оберегали их от опасности. Они верили, что маги нуждаются в помощи точно так же, как простые люди за пределами башни, и не забывали ниспосланный Создателем долг сострадать тем, кто находился в их власти.
Таким был рыцарь-командор Эрон. Таким был ее отец. Ни следа этих убеждений Евангелина не находила в Лорде-Искателе – одну только бездушную самоуверенность, которая исключала всякие надежды на примирение. Хуже того – многие храмовники боялись Лорда-Искателя и понимали, что он притесняет их так же, как магов, но при этом никто не желал открыто выступить против него. Участь рыцаря-капитана наглядно показывала им, что произойдет со всяким, кто осмелится пойти поперек воли Лорда-Искателя, и этот пример пресекал их решимость на корню.
Поэтому Евангелина уже три недели прозябала ночами напролет в безысходном мраке темниц. Несколько раз она без толку пыталась добиться встречи с Лордом-Искателем. Он не желал говорить с ней, не хотел даже признавать, что она существует. Евангелина знала, что он следит за ней, словно ястреб, дожидаясь малейшего повода обвинить ее в ослушании.
А это означало, что она не могла искать встречи ни с Рисом, ни с кем-либо другим. Даже с Винн ей удалось поговорить только мимоходом, и старая чародейка выразила полное понимание, когда Евангелина сказала, что лучше им не встречаться. Рис сидел под домашним арес-том в своих покоях, и Евангелина терзалась оттого, что не может повидаться с ним, поговорить о… о ком?
Стоя в темноте, Евангелина смятенно наморщила лоб и вдруг сунула руку под тунику, извлекла клочок пергамента. Торопливо подошла к свет-лампе и в синем ее сиянии прочла:
Его зовут Коул.
Он совсем молод, лет двадцати, не больше. Он светловолос, длинные пряди свисают на глаза, одет в грязную кожаную куртку и штаны – другой одежды у него, наверное, и нет. Когда ты обнаружила Риса в старинной усыпальнице, он тоже был там, но ты не могла его увидеть. Его никто не видит, а те, кто видит, быстро забывают. Так же как теперь его забываешь ты.
Помни про сон.
Евангелина опустила пергамент и прикрыла глаза, напрягая память. Сон в Тени. Ужасная лачуга, мальчик, прячущийся в кухонном шкафу. Все это она помнила, но облик Коула ускользал от ее мысленного взора. Евангелина не видела его лица, не слышала голоса… но отчаянно хотела и видеть, и слышать. Это ее долг – помнить.
Что сталось с Коулом? Он приходил к ней пару дней спустя после аудиенции у Верховной Жрицы. Воспоминание об этом визите больше походило на сон – не событие, но смутное впечатление о нем. Коул расспрашивал ее про Риса, а потом спросил, нужно ли ему пойти и сдаться храмовникам.
«Прости, Коул, – сказала она тогда, – не знаю. Честно не знаю».
Она остро ощутила собственное бессилие, и тяжко было видеть, как безнадежно обмякли его плечи. Всю обратную дорогу до Белого Шпиля он цепенел от ужаса – уж это Евангелина помнила. Все его надежды и страхи были связаны с ожиданием того, что так и не случилось. Они прибыли в Великий Собор… а дальше все смешалось, события замелькали одно за другим. Лорд-Искатель полностью лишил ее возможности с кем-либо видеться, а Коул, конечно, вновь укрылся в темных недрах башни.
Вполне вероятно, что в эту минуту он наблюдает за ней.
– Читаем на досуге, сер Евангелина?
Она вздрогнула от неожиданности. Лорд-Искатель Ламберт стоял на входе в темницы. Он был в полном боевом облачении, и отблески синего света играли на черной глади доспехов. Не дождавшись ответа, Лорд-Искатель подошел к столику и лениво поворошил рассыпанные там карты – Евангелина от скуки играла сама с собой.
– Вижу, ты не сидишь сложа руки. Караульная служба – занятие довольно однообразное, но важное.
– Что тебе нужно, Лорд-Искатель?
Ламберт мрачно взглянул на Евангелину:
– Я ценю в подчиненных дерзость – до определенной степени. С учетом твоего положения советую тебе сменить тон.
