– И челам это нравится? – изумился Майно.
– Они обожают такие истории.
– Ифиоты, – высказался великий фюрер.
– Спорить не буду.
В действительности у Кувалды была ещё одна, куда более веская причина не любить шоу, чем банальная забота о поддержании у ржавых семейных скреп хотя бы видимости приличия. Дело в том, что Кувалду в шоу не взяли. Главу семьи. Великого фюрера. Не взяли. Точнее, послали. Когда одноглазый понял… в смысле, когда ему рассказали, что «Отверженные» получили превосходные рейтинги на человском телевидении, и сколько денег это может принести, великий фюрер немедленно двинул к Жуцию, чтобы выудить у конца свою долю, но был жестоко разочарован. Ясно высказанная угроза «отрезать что-нибудь лишнее», с демонстрацией ятагана и бешеным вращением единственного глаза, не произвела на знаменитого продюсера ожидаемого впечатления, и груды наличных, о которых грезил Кувалда, не появились. Жуций брезгливо оглядел плохо почищенный ятаган великого фюрера и осведомился, знает ли одноглазый, как легко и просто умеют убивать ведьмы Зелёного Дома, после чего показал ошарашенному Кувалде фотографии трёх своих любовниц, младшая из которых была десятником дружины Дочерей Журавля, и осведомился, кому из них позвонить. Кувалда ответил, что никому, и позорно ретировался. И с тех пор даже слышать об «Отверженных» не хотел.
– А дочка твоя деньги лопатой гребёт, – продолжил Майно. – Жуций ей видеоблог открыл, она там болтает всякую чушь и рекламирует…
– Она мне не фочь! – завопил одноглазый.
– А Маманя говорит, что дочь, – растерялся Лебра. – У Сопли даже отчество твоё – Кувалдовна… Помнишь, она в преемники рвалась, как СопляК?
В действительности шасы прекрасно знали, что великого фюрера приводит в бешенство любое упоминание Сопли, и периодически его поддевали. Но сегодня одноглазый быстро сообразил, что в очередной раз попался на удочку, и проскрипел:
– Мля, заткнитесь, а то убью обоих, а потом скажу, что погибли при нападении и ограблении, защищая кассу, как герои, и ваши семьи получат компенсации от фирмы. – Кувалда поскрёб себя по красной бандане и с ухмылкой добавил: – Компенсацию буфет считать Урбек, так что на много не рассчитывайте.
– А кто «ЭлектроБарыгой» управлять станет? – притворно удивился Лебра.
– Урбек пришлёт клерка.
– Он с нашей программой неделю разбираться будет, – хмыкнул Майно.
– Урбек пришлёт умного клерка, – пообещал великий фюрер. – Это всё равно получится фешевле, чем вы фвое, потому что вы в фоле.
Близнецы переглянулись, в глубине души признавая правоту дикаря, но при этом понимая, что поднять руку на подданных князя Тёмного Двора тот не осмелится, после чего Лебра передёрнул плечами:
– Ладно тебе так говорить, будто ты нас уже убил.
– И до твоих детей нам дела нет, – поддакнул Майно. – Хотя это и не твои дети.
– Вроде… – добавил вредный Лебра.
Кувалда оглядел компаньонов, вздохнул и зло буркнул:
– Вы ещё не поняли, какие неприятности гряфут…
Третья с утра бутылка виски почти опустела, и великий фюрер оказался под властью тягомотного философски-предсказательного состояния, во время которого он мог с одинаковой вероятностью впасть в истерику или увидеть элементы будущего. Второе – крайне редко.
– Какие неприятности? – не понял Майно.
– Гряфут… – с мрачной уверенностью сообщил Кувалда.
– От Сопли?
– И её мамаши.
– Откуда неприятностям взяться?
– От баб.
Близнецы вновь помолчали, признавая неожиданную мудрость одноглазого, после чего осторожный Майно осведомился:
– И какие неприятности ты видишь?
Потому что от женщин, то есть «от баб», как их обозвал великий фюрер, проблем действительно хватало, но проблем самых разных, поэтому финансист желал конкретики.
– Пока не знаю.
Старший близнец посмотрел на брата, тот ответил пожатием плеч: Лебра в целом разделял позицию собеседников и полностью соглашался с тем, что женщины являются основным источником неприятностей в идеальном, выстроенном мужчинами мире, но в данном случае угрозы не видел.
Майно поджал губы, беззвучно сообщив брату, что он идиот, услышал беззвучный, но столь же нелицеприятный ответ, и вновь обратился к одноглазому:
– Слушай, Кувалда, я…
И был грубо перебит: дверь в кабинет распахнулась, а появившийся на пороге боец Заморыш испуганно доложил:
– Там эта… Твое великофюрерство, к тебе… к вам… эта… делегация. Пожаловала.
После чего попытался вжаться в стену.
– Какая фелегация?! – рявкнул Кувалда, машинально хватаясь за ятаган. И с горечью подумав, что Заморыш, конечно, не Копыто, который эту делегацию ещё в лифте перестрелял бы.
– Делегация твоих самых лучших и самых перспективных подданных! – громогласно сообщила Маманя, отодвигая Заморыша с дороги. – Думаю, ты знал, что мы придём. И радовался.
– Чему рафовался? – не понял великий фюрер, не выпуская оружие.
– Что мы придём.
– Пора в этой семье навести порядок! – пропищала из-за спины Мамани Сопля. – Здравствуй, папа.
– Ты это кому?
– Пора заглянуть в будущее и увидеть в нём нас!
– Здесь свет плохой! Нужна «переноска».
– Будем пудрить одноглазого?
– Не надо, он так страшнее.
– Может, вставим ему выпирающую челюсть?
– Обойдётся.
– Что происходит? – поинтересовался Майно.
– Кувалда, гони их прочь! – распорядился Лебра, закрывая ноутбук.
Но голоса шасов потонули в поднявшемся шуме.
Вслед за здоровенной Маманей в кабинет ворвались Сопля Кувалдовна Дурич, ещё одна молодая Шапка, в которой одноглазый, после некоторых сомнений, опознал Штанину Гнилич, и оператор «Отверженных» с ассистентом, осветителем и гримёром. Кабинет великого фюрера был достаточно большим, в нём даже проходили совещания уйбуев, но семеро незваных гостей ухитрились занять его полностью и устроить такой шум, что даже прошедший день рождения показался Кувалде тихим, излишне сдержанным праздником.
– Где будет перестрелка?
– Наверное, у стола.
– Лучше у сейфа, так драматичнее.
– Что делать с шасами?
– Случайные свидетели, обрызгайте их кровью, а потом возьмём интервью.
– Дрон работает?
– Да.
– Какой ещё фрон? – не выдержал великий фюрер.
– Мы снимаем с разных ракурсов, – не оборачиваясь, сообщил ассистент, распахивая окно.
