Но вслух он ничего говорить не стал, потому что их в кабинете всё равно оставалось двое против одного, и не важно, кто теперь Копыто, потому что он все равно оставался Шибзичем, хотя бы наполовину.
– То есть ты теперь Фурич? – уточнил не менее изумленный Кувалда.
– Да, я теперь Копыто Шибзич-Дурич, – подтвердил уйбуй и важно добавил: – Как Петров-Водкин.
– Как кто? – хором спросили собеседники.
– Не обращайте внимания, – отмахнулся довольный произведённым эффектом Копыто. После чего вытащил из кармана плоскую фляжку и сделал большой глоток.
Почуяв запах виски, Кувалда вспомнил, что собрались они не просто так, а по серьёзному делу, достал из ящика стола бутылку и наполнил три стакана. Сначала хотел налить два, чтобы наказать жадного, не поделившегося фляжкой Копыто, но потом вспомнил, что уйбуй теперь дважды Шапка, и решил пока не нагнетать.
При виде стакана Копыто молниеносно убрал флягу, и дикари выпили, как положено – залпом.
– Мля, я вот сейчас с тобой разговариваю, а кажется, буфто мне снится, – сообщил одноглазый, шумно выдохнув.
– Мне тоже, – поддакнул Абажур, в надежде, что Шибзичи передерутся.
– Ты тоже спишь? – заинтересовался Копыто.
– Вы заколебали – спать во время совещаний, прифурки! – неожиданно рявкнул великий фюрер.
– Ты сам сказал, что спишь.
– А теперь нет!
– И нам нельзя?
– Никому.
Уйбуи замолчали.
Некоторое время совещание продолжалось в беззвучном режиме, затем великий фюрер понял, что ничего не происходит, и продолжил:
– Короче, Маманя хочет фенег…
– Алименты?
– Нет, не алименты, – ответил Кувалда, досчитав примерно до четырёх. – Маманя хочет к казне семейной присосаться и жировать на семейные фохофы.
– Как ты? – продолжил осведомляться Абажур.
– Что, завифно? – окрысился одноглазый.
– Просто хочу уточнить.
– Тётки могут, – со знанием дела сообщил Шибзич-Дурич. – Сначала приходят такие, мол, мы не местные, нам бы только за правду или по любви, а потом оглянуться не успеешь, они уже на шее и ножки свесили.
– Ножки у них кривые, – заметил Абажур. – У Сопли, в смысле. А про Маманю я вообще молчу.
– Ещё Штанина приходила, – добавил Кувалда. – Говорила, что буфет у тебя уйбуем.
– У Гниличей? – поперхнулся Абажур.
– Ага.
– Мля! – От ужасающей перспективы глаза авторитетного уйбуя разлетелись, как кегли в боулинге – во все стороны сразу. – Давайте я её убью?
– Сейчас нельзя, – вздохнул великий фюрер. – Иначе я бы уже фавно эту проблему убил. В полном, мля, составе.
– А как ещё ты их от семейной казны отсосёшь, если не убивать? – не понял Абажур, стуча себя по виску, чтобы глаза вернулись на более-менее вменяемую орбиту.
– Лучший выход, – добавил Копыто.
– Выхоф куфа? – уныло осведомился Кувалда.
– На кладбище.
– Королева запрещает.
– А мы ей не скажем!
– Жуций, сука, кажфый взфох Сопли на камеру снимает и челам потом профаёт!
– Мля…
С одной стороны, современные технологии дикарям очень нравились, особенно круглосуточное бесплатное порно в сети и «ЭлектроБарыга», который давал гораздо лучший, по сравнению с жадным Урбеком, процент от продажи краденого. С другой стороны, излишняя открытость мешала привычному семейному укладу, заключающемуся в регулярных оздоровительных междоусобицах.
– Тогда, может, сначала Жуция прикончим? – кровожадно предложил Абажур, ухитрившись направить оба глаза на бутылку виски. – Скажем, что не знаем, как там он с того этажа выпал, а потом его операторы отсюда разъедутся в страхе, и мы тётками займёмся.
– За конца нас точно убьют.
– Тогда на фига ты нас позвал? – недоумённо осведомился Копыто.
– Фумал, у вас мозги работают, – язвительно ответил Кувалда.
– Тогда наливай.
Великий фюрер взялся за бутылку, а Гнилич неожиданно предложил:
– Давайте Копыто на Сопле женим?
– Что?! – поперхнулся Шибзич-Дурич.
– Зачем? – не понял одноглазый.
– Глядишь, присмиреет, – объяснил Абажур.
– Кто?
– Оба.
– Размечтался! – опомнился Копыто. – Не буду я ни на ком жениться.
– Это ещё почему? – осведомился великий фюрер, которому в целом приглянулась идея присмирить одновременно и шустрого Шибзича-Дурича, и надоедливую Кувалдовну. – Почему жениться не станешь?
– Тесть не нравится? – ехидно поинтересовался Абажур.
Одноглазый навострил уши, подозревая зарождающуюся измену, но Копыто выкрутился:
– Тёща у Сопли неподходящая, ехидна, а не тёща, – и сам перешёл в атаку: – Ты, Абажур, специально всякие глупости придумываешь, чтобы совещание сорвать.
– Зачем? – не понял одноглазый.
– Потому что, если мы ничего не придумаем, королева на тебя разозлится, и Гнилич в великие фюреры пролезет.
– Враньё! – завопил Абажур.
– Фороги на вершину не разгляфит, – заржал Кувалда. – Чтобы в великие фюреры пролезть, нужно поф банфаной не лысую башку иметь, а мозги.
– Может, они у меня есть, – не подумав, ляпнул обидевшийся Гнилич, и одноглазый уставился на него с большим подозрением.
– Что, сука, опять измену замышляешь?
– А когда я её раньше замышлял? – попытался отболтаться тот, но не вышло.
– А что, не замышлял? – ещё более грозно осведомился великий фюрер.
В комнате повисла тишина, которая обычно наступает незадолго до репрессий. Ну, в качестве затишья и чтобы палач успел приготовиться. А поскольку государственная виселица была в данный момент занята под съёмочную площадку, все присутствующие одновременно подумали, что ближайшие репрессии примут форму выпадения из окна. Как говорится, не рой другому яму – сам в неё попадёшь.
– Выпей, Абажур, на дорожку, – предложил Копыто и многозначительно кашлянул.
Гнилич побелел, несколько секунд подвывал, глядя на ставших серьёзными собеседников, после чего выдохнул:
– Чтобы тебя королева полюбила, надо подвиг совершить!
Продемонстрировав, что стресс и стакан виски способны творить чудеса.
– Какой пофвиг? – удивился Кувалда.
– Какой-нибудь крутой подвиг, только быстро, – ответил Абажур, понимая, что от скорости ответа напрямую зависит его жизнь. – И тогда можно будет и Маманю грохать, и весь её выводок – после такого героизма королева о них даже не вспомнит.
