– Валите отсюда подобру-поздорову, – шепнул он мне, когда сэр Стивен отвернулся. – Я вам потом позвоню.
Кларк не удосужила меня вниманием, и я тоже был не склонен к любезностям. Мое лицо продолжало гореть, когда, негодуя на сэра Стивена, я шел по дорожке за дом к парковке, где стояли машины. Надутый идиот! Кто бы на его месте не поинтересовался, что за человека выловили полицейские из воды?
И почему этот человек в одежде его сына?
У выставленных для использованной защитной одежды корзин я так сильно дернул молнию комбинезона, что ее заклинило. И ругаясь сквозь зубы, продолжал тянуть, пока не сморщило ткань.
– Не задался день?
Я не заметил, что рядом кто-то есть. К ухоженному черному «Даймлеру» прислонился мужчина, и я узнал его больше по машине, чем по лицу. Щеки в оспинах – водитель сэра Стивена, тот самый, что был на устричной фабрике.
Он снова курил, и тонкая струйка дымка поднималась от наполовину сгоревшей сигареты в его руке. С его места была хорошо видна дорожка к дому, и он бросил на нее очередной взгляд.
– Не суетитесь, они еще разговаривают. – Я продолжал сражаться с наполовину расстегнутой молнией комбинезона.
Шофер, улыбнувшись, кивнул и затянулся. Он выглядел старше, чем я сначала решил, – скорее к пятидесяти, чем к сорока. И если бы не машина, я, пожалуй, его бы не узнал. Даже с отметинами от оспин, он был не из тех, кто выделяется в толпе. Черты лица хотя приятны, но невыразительны, аккуратно постриженные волосы неопределенного оттенка и с возрастом скорее выцветают, чем седеют. Плотность стройной фигуры выдавала человека сидячего труда – в своем темно-синем костюме из долговечной синтетики он мог сойти за бухгалтера или чиновника. Он мог сойти за кого угодно.
– Уж не очередное ли? – Он показал подбородком на группу у дома.
– Очередное что?
Его улыбка показала, что оно понял, что я пытаюсь увильнуть.
– Тело. Первое нашли в устье, второе вчера. Неплохой урожай.
– Это вы сказали, не я.
Насколько я знал, полиция не объявляла о второй находке. Утечка информации всегда возможна, но в данном случае надежной гарантией пресечения огласки служила удаленность местности.
Но водитель сэра Стивена явно что-то знал. Он пожал плечами и затянулся сигаретой.
– Как вам угодно. Я ничего у вас не выпытываю, только хочу подчеркнуть, что кое-что слышал.
– И что же именно?
– Если вы мне ничего не рассказываете, зачем мне вам что-то рассказывать?
Он улыбнулся, словно нашей общей шутке, но глаза среди смешливых морщинок оставались проницательными и настороженными. Он выпустил струйку дыма в сторону от меня.
– Так, треплюсь. Все, что мне известно: вчера объявилось еще одно тело. Одна из привилегий моей работы. Меня считают предметом мебели, забывая, что у меня есть тоже пара ушей.
Следовательно, кто-то сообщил о находке его работодателю, а он услышал. Интересно, информация поступила официально или в качестве любезности высокопоставленных друзей сэра Стивена?
Я промолчал, стягивая с себя испорченный комбинезон.
– Он всегда был таким.
Я поднял голову, стараясь разгадать, что бы значили его слова.
– Сын старика. – Шофер улыбнулся сквозь дым. – Из тех идиотов, котрым всегда чего-то не хватает.
От ответа я был избавлен и, кидая комбинезон в корзину, кивнул на дом.
– Ваш босс как будто закончил дела.
Он подобрался и бросил взгляд на приближающуюся группу хозяина и юристов – их разговор с Кларк продолжался недолго. Шофер без торопливости собрался, окурок исчез, словно по волшебству.
Не желая иметь ни с кем из них больше дел, я повернулся и пошел прочь.
Глава 18
Было за шесть, когда я кончил работу в морге. Потрудился бы еще, но помнил о приглашении на ужин к Траску и хотел успеть заскочить в эллинг переодеться. В любом случае здесь больше почти ничего не мог сделать. День я провел, извлекая кости из моющего раствора и очистив, раскладывая в нужном порядке сушиться. Освобожденные от мягких тканей кости стали сливочно-белыми и гладкими – от изящного изгиба ребер до замысловатых дисков позвоночника. Получилось человеческое существо, сведенное до элементарной механической основы, – биологический макет, не имеющий ничего общего с индивидуумом, которым некогда был. Но совершенно необходимый и, по-моему, гораздо менее унизительный, чем действие, оборвавшее жизнь этого лица.
Если повезет, он расскажет мне больше о том, кем раньше был.
С практикой собирать скелеты стало проще – будто складывать головоломку, где элементы как будто знакомые, но всегда разные. Если не считать черепа, данный костяк оказался в хорошем состоянии. Не только никаких насильственных повреждений, но даже старых травм и признаков деградации вследствие болезней или возрастных факторов. Самым примечательным в нем было то, насколько он непримечателен.
Если бы позволяло время, я бы выдержал паузу, позволяя костям устояться, и лишь потом приступил к изучению. Но до того, как писать отчет, я к ним еще вернусь. Но уже сейчас картина начала складываться. Под негромкий аккомпанемент вентилятора вытяжного шкафа злость на сэра Стивена испарилась, и я погрузился в дело – то, что много раз выполнял прежде. Занятие требовало усидчивости и вдумчивости, и, когда телефон возвестил, что меня вызывает Ланди, я удивился, насколько быстро пролетел день. Оставив запах химикатов и вареного мяса в смотровой, я пошел разговаривать в другую комнату. Инспектор начал с извинений:
– Я не должен был подставлять вас сэру Стивену. Надеялся вытянуть информацию из первоисточника и не мог предположить, что он напустится и на вас.
– Бывало и похуже, – успокоил я его. – Но меня удивило, что он не поленился выяснять, кто я таков.
– Такие, как он, ничего не пускают на самотек. Не побоюсь предположить, что он знает, что каждый из нас съел на завтрак. Включая шефа.
– Ну, и как все прошло? – спросил я, вспомнив выражение лица Кларк, когда она шла к сэру Стивену.
– Я бы назвал победой. Дипломатия не из сильных ее сторон, но адвокаты сэра Стивена не могли возразить против фактов.
По дороге от дома Лео Уиллерса в морг я раздумывал о случившемся. Как ни посмотреть, отношение сэра Стивена показалось мне странным. Не отсутствием проявления чувств – люди по-разному выражают горе и далеко не все напоказ. Но настойчивость, с которой он утверждал, что его сын умер, походила на дикий каприз. Я знавал людей, которые не хотели верить в смерть близкого человека, но наоборот – никогда.
– Как вы считаете, почему он с таким упорством настаивает, что найденное тело принадлежит его сыну? Он же понимает, что анализ ДНК расставит все по местам. Какой смысл спорить?
