В книге также имеется много импровизированных вставок, где Апулей рассказывает, какое впечатления произвели его утверждения на обвинителей и на проконсула, выполнявшего роль судьи. По книге «Флорида» мы знаем, что Апулей любил импровизировать, более того, в «Апологии» мы находим некоторые аргументы, которые могли были быть обращены ему во вред, и которые он, вероятно, убрал бы, если у него было время тщательно отредактировать свою речь до суда. Например, отрицая обвинения в том, что он тайно велел изготовить для себя из прекрасного дерева ужасную магическую фигурку в форме скелета и привидения, он заявил, что это — всего лишь небольшая статуэтка Меркурия, выполненная совершенно открыто хорошо известным в городе художником.
Однако ранее Апулей заявлял, что «Меркурий — носитель заклинаний — это одно из божеств, к которым обращаются во время магических ритуалов. А в другом месте он вспоминает о том, как Траллес с помощью магии предсказал исход войны с Митридатом, и как один мальчик, глядя на отражение Меркурия в воде, в 160 стихах предсказал будущее. А в третьем отрывке Апулей приводит слова Пифагора о том, что фигурку Меркурия нельзя вырезать ни из каких пород дерева.
Философия и магия
Если в «Метаморфозах» магией занимались, в основном, старухи, то в «Апологии» главной задачей Апулея является защита философов в целом и защита себя в частности от «клеветы магии». В занятиях магией подозревали Эпименида, Орфея, Пифагора, Остана, Эмпедокла, Сократа и Платона, и Апулей утешает себя тем, что ему пришлось разделить незаслуженную судьбу столь многих великих людей. В этой связи он заявляет, что тех философов, которые проявляли особый интерес к теологии и слишком активно изучали провидение вселенной и при этом с чрезмерным энтузиазмом восхваляли богов», подозревали в занятиях магией, а тех, кто посвящал себя чистым естествознанию, объявляли атеистами, которые отрицали религию вообще.
Определение магии
«А что значит быть магом?» — спрашивает Апулей своих обвинителей, и здесь мы снова встречаемся с вопросом определения, что такое магия. Апулей в своей речи отвечает на этот вопрос. Магия, в обычном понимании этого слова — это то, что было описано в «Метаморфозах». Её описание включали в Римские законы со времён «12 таблиц»: она ужасна и темна, она таинственна и требует одиночества; она шепчет свои заклинания во тьме ночи. Это искусство запрещённых тайных злых дел, преступлений и разных мерзостей. Вместо того, чтобы называть это искусство просто магией, Апулей часто применяет выражение «колдовская магия».
Вероятно, он делал это намеренно. В одном месте он заявляет, что может опровергнуть ряд обвинений, которые выдвинули против него обвинители: во-первых, показав, что те вещи, «в которых его обвиняют, не имеют к магии никакого отношения; во-вторых, доказав, что если он и занимался магией, то нет причин утверждать, что он причинил кому-нибудь malificium. A malificium буквально переводится как «злое дело», и означает нанесение кому-нибудь вреда при помощи магического искусства.
Проконсул, выполнявший роль судьи, разделял взгляды Апулея, и спросил обвинителей, заявивших, что в присутствии Апулея у одной женщины случился припадок эпилепсии, который был вызван тем, что он ее околдовал, умерла ли эта женщина, и какую пользу мог бы принести Апулею ее припадок? Это говорит о том, что римский закон не осуждал человека за магию, если не было доказано, что он совершил с ее помощью преступление или приобрел то, что ему не полагалось.
Хорошая и плохая магия
Означает ли это, что Апулей различал просто магию и магию дурных дел, намекая, чего он не делал в «Метаморфозах», что есть плохая и хорошая магия? Однако нельзя сказать, чтобы он постоянно указывал на это различие; очень часто в «Апологии» слова «магия» и «магия дурных дел» обозначают плохую магию. Но он высказывает такую идею, и в одном случае выражает ее открыто. «Я читал у многих авторов, что магия в персидском языке соответствует значению нашего слова sacerdos (жрец, священник), то разве быть жрецом и знать, понимать и ценить правила церемониала, священных обычаев и законов религии — это преступление?»
Платон описывал магию как часть образовательной программы юного персидского царевича. Его обучали магии четыре самых мудрых и самых достойных мужа во всем царстве; один их них учил его магии Заратустры или поклонению богам. «Слышат ли меня те, кто поспешно обвиняют меня в магии, что это искусство приемлемо для бессмертных богов, ибо оно состоит в прославлении и поклонении им, что оно является благочестивым и пророческим и Заратустра и Ороманзес, его создатели, считали его благородным и божественным?»
В обычной речи, однако, Апулей признает, что маг или колдун — это человек, «который, пользуясь своим умением обращаться к бессмертным богам, способен совершить все, что ему захочется, с помощью почти невероятной силы заклинаний». Но всякий, кто верит, что какой-нибудь другой человек обладает такой же силой, не должен обвинять того, кто надеется с помощью этой хитрой дилеммы доказать неискренность своих обвинителей. Тем не менее, раньше он утверждал, что Меркурий, Венера, Луна и Тривия — это божества, которых обычно вызывают во время своих церемоний колдуны.
Магия и религия
Следует отметить, что в «Апологии» Апулей ставит магию к религии и богам гораздо ближе, чем в «Метаморфозах». Здесь он уделял все свое внимание природным материалам, которые используют ведьмы и описанию их почти научных лабораторий. Но в «Апологии» персидские маги и обычные колдуны ассоциируются с поклонением богам и заклинаниям. И в магии, в основном, подозревают теологов, а не натурфилософов.
Магия и наука
Но причина, по которой Апулей решил воздержаться в «Апологии» от разговоров о том, что магия и естествознание иногда соприкасаются и что их даже иногда путают, возможно, заключается в том, что обвинители постоянно подчеркивали его пристрастие к познанию природы. Апулея обвиняли, что он изобрел состав порошка для чистки зубов, часто пользуется зеркалом, купил морского зайца, ядовитого моллюска и двух других рыб, которые, из-за их непристойной формы и названий, могут быть использованы как любовные привороты.
О нем говорили, что он хранит у себя дома ужасную деревянную фигурку или печать, изготовленную специально для занятий магией, что в его доме имеются и другие инструменты этого искусства, завернутые в носовой платок, и что он оставил в прихожей дома, где жил до этого, «много птичьих перьев» и «закопченные стены».
Все эти обвинения говорят о том, что природные и искусственные объекты, как и в «Метаморфозах», считались необходимыми или, по крайней мере, привычными предметами для занятий магией. Более того, обвинители Апулея с такой готовностью интерпретировали его интерес к естествознанию в качестве доказательства его занятий магией, что Апулей саркастически заметил: «Как хорошо, что они не знают, что я читал трактаты Теофраста «О тварях, которые кусают и жалят» и Никандра «Об укусах диких зверей» (который обычно называли «Териака»
[56].
