– Я вас сейчас убью, – с ласковой улыбкой проговорил капитан.
– Джордж, говори яснее, – Миссис Трелони тоже нетерпеливо смотрела на деверя.
– Да это сущий бред! – вскричал тот и схватил со стола третью часть манускрипта. – Всё очень размыто, тушь отвратительная, но я кое-что смог прочитать! «Сначала кружева слева направо… Намочить ткань… Потом – свечи… Потом – трубка… Ты увидишь… Зрительное стекло…» Всё! Ну? Вы что-нибудь поняли?
– Очень даже может быть. Очень даже, – Капитан подошёл к сундуку и стал доставать из него «дурацкие вещи», одну за другой. – По крайней мере, нам стало известно, что все эти предметы имеют прямое отношение к поиску сокровищ и что они не плод безумного воображения, извините, вашего покойного батюшки.
Затем он поднял оконную раму, перевесился наружу, что-то высматривая там, и вдруг крикнул:
– Садовник Тредуэлл, подойдите на минутку!
Скоро снаружи раздался голос садовника:
– Чего изволите, сэр?
– А скажите, любезнейший, не найду я у вас немного табаку, для трубки?
– Конечно, сэр. Рад услужить, сэр… Мигом принесу!
Крайне заинтересованное «розыскное общество» не спускало с капитана глаз. Мистер Трелони не выдержал первый.
– Капитан, что вы собираетесь делать? – вскричал он и затеребил, одёргивая, полы своего жюстокора.
– Что делать?.. Курить, конечно, – спокойно ответил тот и спросил с поклоном у хозяйки: – Вы позволите, мадам?
– Ах, Дэниэл, ну что вы спрашиваете! Конечно же, курите! – разрешила миссис Трелони, весь облик которой выражал ожидание, томившее её уже давно.
– А пока мы займёмся кружевами, – сказал капитан, подходя к столу.
Он раскрыл две выкройки шкатулки, как книгу, и положил их на стол мозаичным набором вверх. Затем на правый край правой выкройки капитан поставил подсвечник, на левый край левой выкройки он поставил другой подсвечник, повернув фигуры горгулий к себе мордами. Потом покрутив подсвечники то спинами, то мордами к себе в разных сочетаниях, неожиданно подсвечники снял, а на их место расстелил кружевное полотно и пригладил его руками.
Как вы помните, дорогой читатель, полотно представляло собой широкую ленту длиной чуть более фута, в середине которой виднелось золотое плетение, прожжённое дырочками от искр. Капитан расстелил кружево по выкройкам и – что интересно – оно точно совпало с рисунком узора-маркетри на центральной части соединённых выкроек. Все ахнули про себя: ну почему они раньше не догадались? Это же так просто было сделать!.. Вот только зачем?
Капитан, чувствуя недоумение собравшихся, сказал:
– Это приспособление, которое теперь называют «шифровальной решёткой», приписывают итальянскому математику, философу и астрологу Джироламо Кардано, который жил в первой половине ХVI века… По-другому, решётка называется «решёткой Кардано». Предложил он её для шифрования секретных сообщений под простое послание – обычное письмо или текст в книге. Впоследствии кардинал Ришелье применял «шифровальную решётку» в своей личной и деловой переписке.
Правда, обычно шифровальную решётку делали из металла, бумаги, картона – из чего-нибудь жёсткого. Но здесь, как видите, применены кружева, хотя и закреплённые золотной нитью… Но принцип остался тот же: на имеющийся текст мы накладываем решётку, через прорези читаем буквы, которые видны, и из них складываем слова. Причём решётку, а именно так и делают обычно, можно размещать на зашифрованном сообщении в четырёх положениях: лицом вверх, лицом вниз и с обратной стороны – вверх и вниз. Нам ещё повезло, что шкатулка имеет прямоугольную форму, а не квадратную. Но судя по тому, что шрифты на наших выкройках образуют просто набор вырезанных букв, иногда перевёрнутый, составители зашифрованного послания особо не мудрили… Вот только, сколько раз они переворачивали решётку – мы не знаем. Нам известно только – «кружева слева направо», поэтому вариантов будет много.
– А что мы, таким образом, ищем? – спросила миссис Трелони.
– Мы ищем описание курса корабля, на котором переправляли сокровища, – сказал капитан. – Поэтому мы будем завтра расшифровывать с мистером Трелони выражения вроде «корабль идёт бакштаг правым галсом 10 румбов» или «корабль идёт штирборд* полнее 6 румбов». Вы мне поможете, мистер Трелони?
– О, конечно, капитан, – ответил дядя Джордж, он искоса посмотрел на миссис Трелони и приосанился.
Вошёл дворецкий Диллон и передал кисет с табаком от садовника. Капитан положил табак на стол и начал поворачивать кружевное полотно в разных положениях на досках выкроек. Мистеру Трелони он диктовал буквы и цифры. Тот усердно записывал на листе.
– А что вы сейчас делаете, капитан, – спросила миссис Трелони, у которой от обилия букв закружилась голова.
– Пока записываем буквы и цифры, чтобы потом найти нужные сочетания, – ответил тот. – К сожалению, нам многое не известно, поэтому искать приходится эмпирическим путём.
Миссис Трелони поджала губы. «Мужчины – очень странные существа», – подумала она… Вместо того, чтобы сказать, что они ничего не знают и не понимают, и просто тычутся, как слепые котята, они говорят нам «эмпирическим путём», и им всё сходит с рук… Женщине такое и в голову бы не пришло, женщина сказала бы честно, что ей ничего не известно!
И она пошла справиться про обед, поскольку время уже близилось к этому. Обед был готов, но вернувшись, она увидела, что капитан с Томасом собирается уходить, и попрощалась с ними.
А друзья направились в таверну к Усатой Пруденс, и та накормила их от души, и хоть в зале было дымно от табака, шумно от крика и воняло жареной рыбой, капитан чувствовал себя хорошо и спокойно, хотя его и пробирала иногда неприятная мысль, что он опять сбежал.
Но он не мог видеть за столом Сильвию, сидящую рядом с лордом Греем. Это было выше его сил.
****
Капитан шёл, спотыкаясь, по дороге в Шорби.
Дорога была широкая и ровная, по обочинам росли кусты остролиста, а дальше, за ними, виднелись кроны дубов, которые образовывали сплошную чашу. Ноги у него были словно свинцовые, в боку кололо, голова кружилась, но он шёл, потому что так было надо. Внезапно он остановился и прислушался: сзади его настигал, непрерывно нарастая, странный гул, в котором вскоре явственно стал различаться конский топот. Капитан шагнул с дороги на обочину, раздирая тело о шипы остролиста, и замер – мимо него, в полном беспорядке, пронеслись первые всадники, многие из которых были ранены. Рядом с ними, подбрасывая окровавленные седла, мчались лошади без седоков.
Всадников было много, они текли, как наводнение, но скоро капитан всё же привык различать их: некоторые были в доспехах, иные вооружены, другие держали знамёна и те колыхались у них над головами, как чёрные, красные и золотые волны. И тут же, следом за всадниками, уже в клубах густой пыли, потянулись обозные телеги. Их возницы безумно вопили, подстёгивая своих кляч, и те силились бежать неуклюжей рысью, сбиваясь и путаясь в беге, и у капитана в ушах стоял гул от громыхания колёс, конского топота и ржания, свиста кнутов и криков людей, а обозы всё тянулись и тянулись, и не было им конца.
