Капитан спустился с квартердека и оглядел свою немногочисленную абордажную команду: на него смотрели глаза, в которых он не увидел страха или колебания, даже у новичков. Даже в глазах мистера Трелони не было растерянности, естественной для человека, готовящегося к первому в своей жизни морскому бою. Сквайр обнажил шпагу, он был собран, но чувствовалось, что лихорадочное возбуждение уже захватывает его. Платон, возвышаясь на голову среди всех матросов, в руках сжимал абордажный топор. Заметив взгляд капитана, он придвинулся ближе и встал возле сквайра.
Все были на своих местах согласно боевому расписанию, боцман Джонс хорошо их натаскал. Канонир Хоксли был занят у пушек, ему помогали два матроса, они готовили пушки к бою. Рулевой Джон Скайнес стоял у штурвала. Кок Пиррет с вёдрами, полными морской воды, был готов сразиться с пожаром, а за его поясом виднелись пистолеты. Доктора Легга на палубе не было, но капитан знал, что он уже разложил на столе свои хирургические инструменты, корпии, запас бинтов из холста, жгуты и тампоны, посыпал пол песком, чтобы избежать скольжения ног в крови, и замер в ожидании, прислушиваясь к тому, что происходит наверху.
Ближайший испанский капер находился уже на расстоянии двух кабельтовых с подветренной стороны второго испанца. Раздался первый пушечный выстрел: оба капера стали обстреливать шхуну из носовых орудий. Спустя минуту на шхуне взвился вихрь острых обломков дерева. Он пронёсся над людьми, стоящими на палубе, сбивая их с ног и калеча. Один обломок фута в два тяжело ударился о грот-мачту. Капитан краем глаза заметил, как матросы потащили кого-то в форпик к доктору. За раненым по палубе тянулся кровавый след.
– Мистер Трелони! – прокричал капитан, стараясь перекрыть шум пальбы. – Не отходите от меня! И держитесь за что-нибудь! Мы тараним испанца!
За минуту с небольшим «Архистар» покрыла расстояние до ближайшего капера и врезалась в него позади его бизань-мачты. Раздался страшный треск: бушприт шхуны снёс каперу ванты с левого борта, значительную часть планширя* и кормовой надстройки. От удара бизань-мачта испанского капера рухнула в воду. Шхуна прошла у него под кормой.
– К пушкам! – рявкнул капитан и первый кинулся на подмогу канонирам.
Четыре пушки «Архистар» дали бортовой залп по каперу. Капитан и сквайр стреляли из одной, Платон помогал им выкатить пушку вперёд после выстрела. Стоял грохот, дым окутал палубу, было трудно что-либо разобрать. В этом дыму иногда возникали перекошенные лица штурмана, боцмана, матросов: кто-то бежал, кто-то кричал, кто-то требовал картузы с порохом.
– Привестись к ветру! – опять рявкнул капитан, отдавая команду.
Шхуна стала менять направление, фок на мгновение затрепетал, потом снова наполнился ветром. Капитан решил пройти с подветренного борта капера и пересечь ему курс.
– Нельзя дать испанцу маневрировать! – кричал он штурману.
– Ветер ушёл! Мы теряем ход! – кричал в ответ ему штурман.
Между капером и «Архистар» завязалась ожесточённая перестрелка. Но вскоре шхуне удалось поймать ветер, и когда матросы сумели справиться с оснасткой, шхуна повернула в сторону носа испанского капера. А потом на капере упал подбитый фока-рей, и, падая, он закрыл свои же поворотные пушки и носовое орудие. На «Архистар» дали залп с близкой дистанции, и фок капера подожгло пыжами. Обломки его бизань-мачты разлетелись по всей палубе, калеча людей. Испанцы в панике бросились тушить пожар.
Но за это время к шхуне успел приблизиться второй испанский капер. Корабли сближались на встречных курсах, стреляя изо всех видов оружия. Капитан приказал заряжать пушки ядрами. Со стороны борта послышался скрип талей: чтобы нацелить пушки на противника, их надо было немного повернуть. Канониры во главе с Хоксли действовали молча. Они знали своё дело: отвернувшись от борта, они раздували зажжённые фитили в руках, чтобы те не погасли, банники держали на коленях. Хоксли, присев на корточки, вглядывался в сторону незащищённой кормы капера. Когда «Архистар» оказалась в пятидесяти ярдах от него, капитан, став за штурвал, повернул шхуну на четыре румба.
– Огонь! – закричал он.
С правого борта шхуны раздался залп. Капитан привёлся к ветру.
– Огонь! – опять закричал он, когда почувствовал крен корабля.
Раздался ещё один залп, уже с расстояния в двадцать ярдов. Этот выстрел, во время крена шхуны, оказался на редкость удачным – все ядра угодили в борт капера у самой ватерлинии. Испанцы побросали пушки, они забегали, закричали от отчаяния, но вода уже заливала палубу капера. Испанцы прыгали за борт, выныривали, пытались плыть, захлёбываясь в волнах, но капер медленно шёл на дно под всеми парусами, увлекая людей за собой.
На «Архистар» закричали «ура». Шхуна повернулась к приближающемуся первому каперу, на борту которого за это время справились с пожаром. Опять началась беспорядочная стрельба. Корабли сблизились. Капитан увидел испанцев: они выстроились вдоль борта со штурмовыми якорями, топорами и крючьями, готовые забросить их на «Архистар». Шум выстрелов постепенно стих. Капитан огляделся, осматривая своих – все уже были готовы к штурму и ждали.
– Бенджамин Ганн! – закричал капитан матросу Ганну. – Хорошо ли вы владеете пистолетом? Ваш тот, что справа!
Бен Ганн присмотрелся: на марсах мачт капера висели стрелки, они целились из мушкетонов. Он навёл пистолет, его выстрел раздался одновременно с выстрелом капитана. Испанские стрелки рухнули вниз. С мостика капера прозвучала команда, и испанцы с резкими криками забросили на шхуну абордажные кошки на цепях. У капитана мелькнула мысль, что отцепить их теперь от шхуны сможет только победа.
Испанцы повалили через борт. На палубе «Архистар» разгорелся рукопашный бой. В минуту всё смешалось.
Сердце капитана забилось так сильно, так стремительно, словно хотело разорвать ему грудь, он перевёл дыхание, но вскоре сосредоточился на поединке. Чувствовалось, что его противник, высокий красавец – мастер клинка и притом многоопытный. И всё же он с величайшим трудом оборонялся против гибкого и ловкого капитана, который парировал удары, наступал, отступал и всё время менял тактику. Эта борьба вскоре вывела испанца из себя. Разъярённый тем, что ему не удаётся справиться с желторотым юнцом, испанец совершил ошибку: он сделал резкий выпад, стремясь нанести разящий удар. Но капитан ловко парировал и, вывернувшись, когда испанец выпрямлялся, достал его своей саблей. Испанец рухнул. Капитан отскочил и лихорадочно огляделся по сторонам.
Платон, деловито и сосредоточенно, абордажным топором прорубал себе просеки в толпе врагов, и вид его был ужасен – просто чёрный бог войны. Рядом с ним коренастый боцман Билли Джонс, размахивающий саблей и делающий резкие выпады и отскоки, казался не опасным, но он уже смог ранить или даже убить испанца. Тот опрокинулся и рухнул через два сцепленных борта. К боцману бросился следующий корсар.
Рулевой Скайнес сражался копьём, и оно в его длинных руках доставало противников, не подпуская близко для ответного удара. Плотник Шелтон выстрелил в нападающего, швырнул свой разряженный пистолет в другого испанца, подскочил к нему и снизу, из-под руки, перерезал ножом ему горло. Мистер Трелони оттеснил к борту своего противника, сделал выпад и пронзил его шпагой. К нему ринулся другой корсар.
