Из кормовой надстройки появился Платон, сзади него с факелом в руках шёл капитан. Подойдя к борту и бросив факел в воду, капитан посмотрел с тревогой на «Архистар» и приказал всем спускаться в шлюпку. Сам он откинул люк трюма и достал Руку, по-прежнему замотанную в просмоленную парусину и привязанную теперь, без всякого почтения, к шлюпочному багру. Протянув багор с Рукой вниз, капитан спустился в шлюпку сам и приказал грести навстречу пиратам.
Шлюпки встретились на полпути между тремя кораблями – «Принцессой», «Гордым» и «Архистар», на которой, почему-то, стали тут же поднимать якорь: голоса матросов и шум от работы шпиля донеслись до обеих шлюпок, несмотря на ветер. Бен Ганн и Платон сложили вёсла в шлюпку, развернулись на банках* лицом к пиратской шлюпке, достали пистолеты и направили их на пиратов. Капитан зацепился за пиратскую шлюпку багром с привязанной к нему Рукой, и шлюпки на мгновение встали нос к носу. Они бились друг о друга на волне, но тут пиратский капитан вцепился в Руку и потащил багор к себе. Капитан выпустил багор с Рукой. Шлюпки тут же начали отдаляться, качаясь.
– Вот вам ваша Рука, – сказал капитан и, бросив настороженный взгляд в сторону «Принцессы», добавил едко: – Проверьте, всё ли с нею в порядке.
Пират, явно ошеломлённый, стал быстро отвязывать свёрток с Рукой от багра, разматывать парусину, и скоро в нос капитану ударил знакомый тошнотворный запах, не спасало даже расстояние между шлюпками, которое медленно увеличивалось.
– И последнее! – закричал капитан и опять посмотрел на «Принцессу». – Я оставляю вам «Принцессу» с грузом – а это отличный корабль!
Тут все пираты, как по команде, повернули головы к полакру, на палубе которого происходило странное: от его кормы на нос ползли какие-то огненные всполохи и блики, ясно видные в наступающих сумерках.
– Это небольшой пожар! – крикнул капитан. – Но если вы поторопитесь, то успеете его потушить и сгорит совсем немного, только у фок-мачты. И даже груз будет цел.
А затем произошла ещё одна странность: шлюпка с «Архистар» вдруг резко дёрнулась и стала плавно, словно сама собою, поворачиваться вокруг своей оси. Из-под воды показался привязанный к носу шлюпки канат, усеянный грузами, который скоро натянулся, роняя капли воды, и шлюпка всё быстрее, колыхаясь на волнах, пошла за шхуной на этом буксире, который с каждой секундой всё укорачивался. Капитан, Платон и матрос Ганн в это время, по одному и медленно, стараясь не перевернуть шлюпку и не выпустить из-под прицела пиратов, стали пересаживаться на своих банках спиной к движению. Шлюпку неудержимо тащило к «Архистар», но и сама «Архистар», на которой за это время успели поднять паруса, неудержимо стремилась прочь от «Гордого».
Лицо флибустьерского капитана вытянулось, рот чёрной щелью приоткрылся в отчаянии. С «Гордого» вдогонку «Архистар» ударила пушка. Ядро, не долетев до шхуны, упало в воду, подняв фонтан брызг.
– Куда, болваны! – заорал вскочивший со скамьи пиратский капитан и в ярости затряс кулаками. – Шлюпку спускайте, сволочи! Шлюпку! Скорей на «Принцессу»! Висельники!
Он стал указывать руками в сторону «Принцессы», но скоро понял, что на «Гордом» его никто не слышит, и приказал своим гребцам идти на «Принцессу», а на той продолжал разгораться пожар, но как-то медленно, словно нехотя. На бриге тоже, по всей видимости, что-то сообразили, потому что вскоре там спустили на воду вторую шлюпку, которая тоже устремилась к «Принцессе».
Когда капитан спрыгнул на палубу «Архистар», взволнованные сквайр и доктор Легг уже спешили к нему.
– Багор пропал! – в бешенстве крикнул им капитан и быстро прошёл мимо них на квартердек.
Мистер Трелони и доктор, открыв рты, посмотрели ему в спину, а потом растерянно повернулись к Платону и Бену Гану, которым матросы помогали подняться на борт.
Скоро «Архистар», на которой в эту ночь не зажигали огней, поменяла курс и навсегда скрылась от «Гордого» в ночной темноте.
****
Глава 3. Любовь нельзя понять
Капитан очнулся на крошеве снега, красном от своей крови, чувствуя запёкшиеся её сгустки во рту и горле, и посмотрел кругом – вокруг был снег, один только снег.
Он попробовал ползти, и это ему удалось, хотя дышать было нечем, темнело в глазах, и что-то внутри у него рвалось при движении, но он полз, сплёвывая на снег кровавые ошмётки, потому что твёрдо знал, что дальше ему обязательно встретится трава. И когда он дополз до травы, ещё свежей, зелёной, но уже источающей сладостный запах осенних яблок, горькой мокрой коры, багряных листьев, то лёг на неё щекой, закрыл глаза и заплакал…
Капитан проснулся, сел и огляделся в каюте, отдуваясь, моргая и вытирая обеими руками слёзы на лице. Ему было душно, нечисто и сумрачно настолько, что даже сердце щемило, а может, это просто ныла душа его, размозжённая… Через силу он встал и пошёл проверить вахтенных.
На утро капитан рассказывал штурману, как всё прошло вчера. В конце, криво ухмыльнувшись, он добавил:
– Теперь вы понимаете, мистер Пендайс… Руку капитана Санчес, как вы просили, спасти не удалось… Её пришлось отдать пиратам.
Штурман сдавленно застонал и по-бабьи всплеснул мощными ручищами.
– Ах, сэр, – пробормотал он огорчённо, зажмурившись, как кот, у которого улизнула из-под носа мышь. – Эта Рука нам бы самим так пригодилась. Когда нам ещё удастся раздобыть такую Руку.
Капитан посмотрел на штурмана и, ничего не ответив, опустил глаза. Штурман постоял ещё мгновение, моргая и расстроенно глядя на капитана, и отошёл.
– Ах, какая была Рука, Амиго, – говорил он потом боцману Билли Джонсу, удручённо качая большой головой. – Чудо была, а не Рука… Её осталось только провялить на солнышке – и всех делов-то.
И боцман, который слушал штурмана, уставившись от внимания в пустоту и вытянув свои полные красные губы в беззвучном свисте, согласился с ним и горестно завздыхал:
– Да, шлюпки-на-волнах!.. Рука была, что надо, Джон.
А капитан в конце дня всё-таки заставил себя найти момент, который он так оттягивал и которого всеми силами своей души хотел избежать, и достал письмо капитана Авила. Стиснув зубы, он взял нож и стал вспарывать им нитки, стягивающие клеёнку. Раскрутив клеёнку, капитан взял письмо, разгладил его и стал читать… И не поверил своим глазам: в письме капитана Авила к своим родным ясно указывались координаты места, где тот зарыл все свои деньги, добытые разбойным промыслом за пять лет. А в конце были имена и адрес его родителей – старинный испанский город Авила недалеко от Мадрида.
– И какие координаты клада? Какого места? – спросил мистер Трелони, когда капитан рассказал ему про письмо.
– Гавана… Недалеко от Гаваны на северо-западном побережье Кубы, – ответил капитан, вздохнув.
– Это по нашему курсу?
– В общем-то – да. Мы отклонимся совсем немного.
– Но прямо в лапы к испанцам.
