И сейчас, когда миссис Уинлоу чувствовала, что к ней самой подступает старость, а то и смерть, она думала: «Неужели я так никогда и не поживу одна в своём доме?» А ещё она хотела – и об этом не принято говорить и, конечно, писать в романах, – чтобы её мать поскорее умерла. Да-да, и не надо в ужасе воздевать руки и закатывать к небу глаза! Может человек хоть в конце жизни пожить своей жизнью?.. Сара Уинлоу просто устала подчиняться.
Но самочувствие пожилой леди было отменное, а Сара Уинлоу за здоровьем и прихотями матери следила тщательно. Поэтому она с ужасом думала, что в своём доме ей никогда не придётся расставить мебель сообразно своим наклонностям. «Ах, как счастлива Гертруда, что ей некому указывать, как жить», – думала миссис Уинлоу, потому что такие мысли невозможно было выговорить вслух даже близкой подруге.
А останься она одна, то тут же, не раздумывая ни на минуту, переехала бы жить в колонию к тёплому морю. Но на робкие предложения дочери переехать старая леди заявляла, что она хочет умереть в своём собственном доме. Ну что тут поделаешь?.. Поэтому заходя утром в комнату матери, чтобы поздороваться, миссис Уинлоу надеялась, что вместо старушки найдёт её хладное тело, надеялась, хоть и ужасно страшилась этого. А между тем всё оставалось по-прежнему: время шло, и Саре Уинлоу казалось, что с ним утекает и её несчастная жизнь.
По капле…
****
Утром следующего дня капитан сам зашёл в почтовое отделение и взял письма, которые всё это время дожидались его по бристольскому адресу. Вернувшись к себе в гостиничный номер, он сел и стал жадно, одно за другим, эти письма читать.
Если, уподобляясь великому Уильяму Шекспиру, считать всю нашу жизнь театром, то можно сказать со всей определённостью, что один опрометчивый поступок в жизни так же мало делает человека подлецом, как и одна дурная роль, сыгранная хорошим актёром на сцене, не делает его сразу плохим актёром. Ведь в жизни наши низменные или возвышенные страсти, – эти неумолимые театральные режиссёры, – подчас поручают нам роли, не спрашивая нашего согласия и не предоставляя нам, увы, никакого выбора. И человек в жизни может осудить свои скверные поступки так же ясно, как хороший актёр может оценить и осудить свою плохую игру на сцене. Поэтому не будем обрушиваться с гневом на несчастного, едва он в жизни, или на сцене, дал слабину, а постараемся вникнуть в его подоплёку и понять его.
Теперь вы спросите, дорогой читатель, к чему это вам так долго рассказывается?.. А дело в том, что у капитана Дэниэла Джозефа Линча в его такой короткой жизни была одна тайна. Тайна, которой он стыдился, о которой нигде не упоминал и о которой старался забыть сам, насколько это возможно.
Дело в том, что наш капитан был женат.
Женился он лет восемнадцати. В ту пору он плавал простым матросом и находился как раз в своей третьей жизненной роли по Шекспиру. Те, кто не помнит эти изумительные строки из комедии «Как вам это понравится», за которые, – даже если бы Шекспир не написал в своей жизни больше ни строчки, – его всё равно можно было бы признать гением, те немедленно должны вбить в поисковой строке слова: «Весь мир – театр».
Так вот, наш капитан женился на женщине намного старше себя, причём по всему полагающемуся церковному обряду и к огромной радости своих тогдашних собутыльников. Женился он по пылкой страсти, ибо избранница его была дивно хороша собою, а, уж, зачем это понадобилось женщине – одному богу известно. Супруги провели вместе месяц или два и вскоре расстались. Да это и не удивительно было при профессии Дэниэла Линча. Но главное, что, расставшись, встречи друг с другом они уже более не искали.
Капитан постарался вычеркнуть этот эпизод из своей жизни, особенно потому, что жениться он больше не собирался решительно ни на ком: он не представлял себя почтенным мужем, окружённым оравой розовощёких сорванцов.
Но тут в его устойчивой мужской жизни появилось это опасное «но» – он встретил Сильвию Трелони, и понял, что его затягивает в такой водоворот её прекрасных глаз, что о женитьбе ему начинает грезиться. И если вы вспомните предыдущие события, то поймёте, что те письма, которые капитан сам отнёс на почту ещё весной, не доверяя портовым мальчишкам, были очень важными для него письмами. Капитан писал всем своим знакомым, чтобы те помогли ему разыскать жену. Для того, чтобы с нею развестись, разумеется. Хотя в то время разводы в Англии были делом весьма и весьма непростым. И всё же у капитана был шанс стать мужчиной, свободным от супруги, только надо было эту супругу сначала найти.
Поэтому он нетерпеливо читал письма, пришедшие на его имя в почтовое отделение за то время, пока он был в плаванье. Известия были неутешительные. Капитана совсем уж охватило отчаяние, когда в самом последнем, как нарочно, письме он прочитал, что нужную даму видели в порту русского города Санкт-Петербург.
«А ведь это реальная ниточка, за которую можно потянуть», – подумал капитан. И у него в голове тут же созрел план, согласно которому «Архистар» следующим рейсом лучше бы было идти в Санкт-Петербург за железом.
Теперь следовало убедить владелицу в коммерческой целесообразности послать шхуну в Санкт-Петербург, а уж капитан мог быть чрезвычайно убедительным, когда требовалось. К тому же вопрос им ставился просто: или – или… Или шхуна идёт в Санкт-Петербург, или его отпускают с корабля совсем. Вариант, по которому и его с корабля не отпускают, и «Архистар» не посылают в Россию, был не приемлем.
Как два тела не могут в физической природе занимать одно и то же место, так и две сверх идеи не могут существовать вместе в ментальном мире человека. Мысль о поиске жены не выходила из головы капитана, не давала ему покоя, колотилась в его сердце, шевелилась у него на губах и вскоре заслонила в его воображении все остальные предметы. Капитан Дэниэл Линч сделался сам не свой: Санкт-Петербург был единственным городом на свете, куда неудержимо рвалась его душа.
А тут, как будто специально, также властно и стремительно на наших героев навалился Новый год.
****
Глава 8. Рождественская сказка о любви
В самом конце декабря 1738 года над всей Англией с нескончаемым упорством шёл снег. Хлопья были большие и липкие, порывами налетал холодный ветер, резавший лёгкие, и бедняки, у которых не осталось денег на дрова, утешали себя тем, что это на небе линяют святые ангелы. Природа словно хотела наверстать упущенное и усыпать всё королевство к празднику.
Город Бристоль получил свою порцию снега. Шквалистый ветер пронесся над Ирландским морем, от Ньюпорта до причальных стенок порта, завывая в оснастке стоящих на якоре кораблей и осыпая их палубы зимним покровом. В узких портовых переулках сырость по-прежнему пробирала до костей, но туман, обычный в это время года, постепенно рассеялся.
Высоко над землёй снег ложился на рельефы башен церкви Сент-Мэри-Редклифф, окутывая белыми шапками её ажурные каменные плетения и наглухо заваливая ниши – на резьбе оконных переплётов наросли сбившиеся на сторону снеговые подушки, и карнизы вмиг потеряли свою обычную прямолинейность. К Рождеству все дома в городе оказались благолепно укутаны на зиму, улицы стали белы и чисты, как новорожденные, а деревья застыли в торжественном и важном сияющем уборе.
