Это было так необычно для добряка-доктора, что капитан не смог сдержать улыбку.
– Подождите доктор, не стреляйте! Жалко заряд «утиной лапы», – сказал он и, взяв из костра горящую ветку, пошёл в темноту.
Все напряжённо смотрели капитану вслед, а Платон встал, чтобы пойти за ним. Но капитан быстро вернулся и воскликнул:
– А здесь – опять плачь!.. А там плача нет. Он слышен только на месте нашего привала. Так что, я пошёл спать подальше от костра. Всё равно он сейчас прогорит.
И капитан, взяв свои вещи, ушёл. Следом за ним потянулись и остальные. Только вахтенный матрос остался на месте. Доктор Легг вытащил из костра горящую ветку, чтобы выбрать себе место.
– Интересно, а змеи здесь есть? – спросил он, нагнувшись к земле и опасливо оглядываясь кругом.
– Лучше змеи, чем плачь, – сказал капитан.
Улеглись спать молча, но через некоторое время в темноте раздался голос сквайра:
– Интересно всё-таки, что это за плачь?
– Ну, плач и плач, мало ли какой ребёнок плачет, – проговорил капитан уже сонно.
– Нет, а всё-таки? Прямо мистика какая-то, – Мистер Трелони был явно под впечатлением.
Капитан приподнялся на локте и посмотрел в темноте в его сторону.
– Ну почему сразу мистика? Может это мало изученное физическое явление?
– А какое явление? – заговорил со своего места доктор, он тоже не мог уснуть.
– Ну, откуда я знаю? Может это слуховой мираж, например, – Капитан опять лёг и стал вертеться, устраиваясь удобнее на жёсткой земле.
– А такие бывают? – спросил доктор.
– Наверное, бывают. Оптические же бывают, – пробормотал капитан. – Спите, господа. Матросы вон уже спят. Их никаким плачем не испугаешь. А вообще-то, странное это место – Гуэль-эр-Ришат. Одно слово – Африка…
И наступила тишина.
****
Ночью капитан просыпался к смене вахтенных и моментально засыпал снова, как отключившись, и ему снились разные сны, которые, проснувшись на секунду, он ещё помнил и старался их осознать, потому что ночью он почему-то понимал, как это важно, как это жизненно необходимо, но утлая паутина сна сразу же рушилась, рвалась, словно под неосторожными пальцами, и он снова проваливался в сон, и только под утро один сюжет, совсем короткий, испугав его, заставил проснуться окончательно.
Снился ему жестокий шторм, и снился ему испанский галеон, который, видимо, наскочил на риф. Причём капитан знал, что, повредив себе корпус, галеон не затонул, а некоторое время дрейфовал по ветру, постепенно разваливаясь в волнах и теряя свой груз, а потом рухнула грот-мачта, медленно и беззвучно, вода хлынула в пробоины, и галеон стремительно ушёл под воду, и в следующий миг капитан увидел совсем близко, как три испанских моряка и два чернокожих раба, намертво вцепившись в обломок грот-мачты, болтались на нём в беснующихся волнах.
И уже просыпаясь, он видел морское дно, на которое падали и падали продолговатые золотые слитки…
Утром они собрались и пошли дальше, повернувшись к могиле Бонтондо спиной. Есть им почему-то не хотелось, только немного хотелось пить, да и то – совсем немного. Иногда их путь пересекали вади – извилистые русла высохших рек. Это были или древние реки, и тогда их русла отличались от окружающих развалов камней и растрескавшейся глины только более светлым цветом и ровным рельефом, или реки молодые, но в это время года пересохшие. В таких руслах росли небольшие акации, зизифусы, какие-то колючки, зеленела редкая трава. Только воды нигде не было.
Потом начались россыпи мелких синих камней. Ну, просто совсем синих, как ляпис-лазурь. Они лежали, засыпанные жёлтым песком, разных размеров и разных мягких очертаний, с растрескавшимися боками и с боками абсолютно гладкими. Рядом с ними находились такие же с виду камни, но только обычного, бурого цвета, а потом опять шли синие, и это было феерически красиво. Матросы тут же принялись набивать свои мешки синими камнями.
Доктор Легг остановился и поднял один такой камень.
– Что же это за чепуха такая, капитан? – спросил он.
Тот пожал плечами и ответил:
– Да кто его знает…Синий цвет, возможно, связан с окисными плёнками на поверхности бурых камней… Видите, на бурых камнях синие вкрапления… Я не думаю, что это ценные камни.
Он посмотрел на матросов.
– Надорвётесь, братцы, – сказал он им разморено и повернулся к Бену Ганну. – Бен, когда ты рухнешь под своим мешком и размажешься по песку, я тебя отлеплять не буду… Не дури.
Бен Ганн остановился и стал выбрасывать камни из своего мешка. Остальные всё же поплелись дальше за капитаном с мешками, доверху набитыми камнями. Капитан шёл впереди и выбирал дорогу. Потом он увидел что-то на горизонте и устремился туда.
По мере того, как отряд подходил ближе к этому чему-то, скорость движения его явно увеличилась, и скоро все чуть ли не бежали вперёд. А когда подбежали – не поверили своим глазам, потому что увидели лежащий на боку остов парусного корабля. Они замерли, жмурясь от палящих лучей солнца и переводя дыхание.
– Час… От часу не легче, – высказал общее мнение запыхавшийся мистер Трелони. – Что… Это такое?
Капитан обходил остов кругом, заглядывал в пробоины, мерял длину шагами, потом он, наконец, сказал:
– Я думаю, что это знаменитый испанский галеон «Нуэстра Сеньора де Аточа».
– А чем же он так знаменит? – спросил сквайр.
– На него была погружена основная часть мексиканского серебра и золота… И этот огромный корабль унёс с собой двести шестьдесят четыре человеческие жизни… Команда судна составляла сто тридцать три человека… На борту также находились солдаты, гражданские лица и рабы. Спастись удалось лишь пятерым, – капитан говорил медленно, каждое слово ему давалось с трудом. – Говорят, что из расколотого трюма этого галеона высыпалось безумное количество золотых и серебряных монет и слитков… Они усеяли морское дно… На пятьдесят миль.
Он вошёл в тень корабля, снял свой заплечный мешок и улёгся на песок. Его окружили остальные. Галеон был огромный, тень от него была большая, плотная, синяя, кое-где она нестерпимо зияла солнечными прорехами – в этих местах корпус корабля был пробит насквозь.
– Это стало настоящей катастрофой для королевской казны, – продолжал капитан. – Шла война, Испания была вынуждена увеличить внешние займы, но тщетно… Постепенно она потеряла контроль… Над карибскими владениями.
Голос его, и так негромкий, упал до едва слышного шёпота. Вскоре капитан уснул. За ним уснули и остальные. Они спали весь жаркий период, а когда солнце перевалило свою самую высокую точку на небе, начали просыпаться. Проснувшись, они не нашли капитана на месте. Скоро он вылез из корпуса судна. В его руках был судовой колокол.
Все сразу бросились рассматривать эту находку – ведь на колоколе обязательно должно было стоять имя корабля. И оно было – длинное, полустёртое, однако последнее слово в названии читалось весьма явственно.
