— Серж, — сквозь толщу воды до меня доносится голос Карлоса. — Серж, а ты в каком районе будешь жить в Барсе?
— Не знаю еще, — рассеянно отзываюсь я. — Найду какое-нибудь жилье, когда доберемся.
Сказать по правде, я не успел обдумать вопрос ночлега, я был слишком шокирован открытиями прошлой ночи, чтобы мыслить на столько шагов вперед. Удивительно, но отсутствие места, где спать, меня совершенно не пугает.
— Серьезно? Ничего не забронировал? — В голосе Карлоса сквозит удивление. — Я думаю, с поиском жилья сейчас у тебя могут возникнуть проблемы.
— Почему?
— Так мобильный конгресс же! Двести тысяч гостей. Город забит под завязку, ничего не найти.
— Конгресс…
— Живи у нас! — восклицает каталонец, сворачивая на большой, переполненный машинами круг. — Мы снимаем квартиру в Эль Равал вместе с Хосе и еще двумя другими ребятами. Перекантуешься пару ночей, никто не будет против, уверен. Правда же?
Как это может быть — предлагать ночлег незнакомцу?
— Нет, спасибо.
— Да брось ты, — слышится голос Хосе с заднего сиденья. — Почему нет? Отеля ты сегодня точно не найдешь, а мы, сказать тебе честно, сейчас позарез нуждаемся в деньгах. Недавно съехала одна из квартиранток, девушка Карлёса. Ну и мы оказались в достаточно отчаянном положении — либо найдем деньги до конца месяца, либо хозяин турнет нас с квартиры… Так что ты нам еще и одолжение сделаешь.
Они просят у меня деньги. Деньги в обмен на ночлег, это я могу понять, в этом есть смысл, это не похоже на случайную щедрость, которая, в моем случае, может быть какой угодно, кроме как случайной. Карлос тушит сигарету и выкидывает в окно окурок, успев напоследок обдать меня запахом дыма. Я успеваю поймать глазами траекторию — перевернутая семерка.
— Ну хорошо, уговорили.
Что-то во всей этой попутке и их предложении напоминает мне тот день, когда я встретил Иду Линн на автобусной остановке. Вещи просто случаются, решения принимаются сами собой. Моей жизни грозит опасность, но в то же время я чувствую подъем и радостное волнение, ведь, наконец, самым странным образом, в хаосе вокруг начало появляться какое-то подобие смысла.
Когда вижу Барселону впервые, она залита густым, как венозная кровь, закатным солнцем. Впрочем, ей куда больше к лицу тьма.
Мостовая покрыта прыщами старых жвачек, мои кеды липнут к какой-то сладкой жиже. Почти сразу меня обдает волной уже знакомого теплого ветра, принесшего с собой запах серы и застоявшейся канализации, будто прямо из преисподней.
Я захожусь кашлем, чтобы подавить скрутивший пищевод спазм.
— Дыши ртом, Серж! — смеется Карлос. — Это местный аромат, Eau de Barcelona! Тут недалеко была римская канализация. В девятнадцатом веке испанцы построили новую, но, как оказалось, многого не учли, поэтому тут порой мерзейше воняет.
Мы сворачиваем направо и оказываемся на маленькой прямоугольной площади, середина которой засажена толстыми голыми деревьями, торчавшими из земли, как гигантская буква «Y», если бы ее написал курсивом сам Сальвадор Дали. Кора слетает с них тонкими лоскутками, как обгоревшая в отпуске кожа с плеч.
Дома нависают над головой, стараясь заглянуть мне в лицо блестящими глазами высоких окон. У дальней границы площади журчит фонтан, от желтоватой воды несет хлоркой и собачьим дерьмом. Мимо с визгом пролетает мотороллер, затем еще один. Я поднимаю глаза и пытаюсь прочесть название улицы, но оно замазано черной краской, поверх кривая надпись красным баллончиком — «Carrer de Vampira»
[27]. Засохшие капли стекают вниз алой бахромой поверх черных разводов.
Мне на макушку приземляется несколько ледяных капель, сорвавшихся с гирлянды детских распашонок на балконе, я делаю резкий шаг влево, лишь на сантиметр избегая столкновения с мотороллером. Я отмахиваюсь от роя каталонских ругательств, едва поспевая за Хосе и Карлосом вдоль вереницы раскрашенных неряшливыми граффити дверей подъездов, аптек и компьютерных кафе, заполненных дочерна загоревшими от работы под открытым небом мужчинами. На перекрестке я резко останавливаюсь, чтобы пропустить грузовик доставки. Поодаль стоит грязный старик с растрепанным седым хвостом и лысой макушкой. Из-под его расстегнутой кожанки виднеется застиранная эмблема «Роллинг Стоунс» — губы и высунутый розовый язык. Его круглые, как у слепого кота, темные очки, немного съехали вниз по переносице, и он нагло ловит мой взгляд своими желтыми глазами, лыбится, потом показывает пальцем через улицу, на бомжа в небесно-голубом пальто, который устраивается на ночлег в коконе из одеял. Бомж говорит будто бы по телефону, но, присмотревшись, я замечаю, что в его руках пластиковый стакан, который он прижимает к уху с озабоченным видом, что-то объясняя в пустоту.
— Локо, — выкрикивает старик и оскаливается на меня беззубым ртом. — Локо. Локолоколоко.
Я оглядываюсь и смотрю через плечо, мне кажется, что я чувствую на затылке чей-то взгляд. В толпе позади мелькает что-то красное, шмыгает в подворотню.
— Серж? — окликает меня Карлос, и я прибавляю шагу.
Из незавешенных окон льется липкий желтоватый свет, слышатся голоса, много голосов, говорящих невпопад, орущих и хохочущих. Из этого невыносимого шума вдруг выбивается один, который говорит со мной.
— Кстати, забыл тебя предупредить. — Карлос оборачивается ко мне и чуть приотстает от второго парня, ожидая, пока я поравняюсь с ним. — Мы живем в доме с историей…
Он таинственно улыбается и замолкает, явно ожидая от меня уточняющего вопроса.
— С какой историей?
— Очень темной и страшной! Му-ха-ха! А вот и он.
Когда мы останавливаемся возле выкрашенного в популярный здесь грязно-песочный цвет здания с заляпанной пальцами узенькой дверью, на улице уже почти совсем темно. Я осматриваюсь по сторонам. Слева от входа овощная лавка. Похожие на сжатые кулаки ребристые тыквы и артишоки выставлены прямо на улицу в отсыревших картонных коробках. Слева — аптека, тяжелые ставни уже опущены на ночь.
Пока Карлос роется в рюкзаке в поисках ключа, я рассматриваю остатки рисунков, проступающих из-под призывов заниматься сексом, а не войной. Кричащие дети, сползающие в огонь преисподней, над ними — смеющееся безобразное лицо в алых всполохах. Поверх — уголок афиши концерта «Placebo» в клубе «Razzmatazz», я узнаю лукавый глаз Брайна Молко, рядом — объявления о пропавших котах. Эта витрина похожа на содержимое моей головы — кошмары, обрывки воспоминаний, призывы к действию, без конца тонущие под слоями собственной апатии.
— Знакомься, — торжественно произносит Карлос, поймав мой блуждающий взгляд на рисунке, — Энрикетта Марти, более известная как Барселонская Вампирша.
— Она кто, художник? — спрашиваю я, зайдя в дом вслед за парнями. Внутри густо пахнет подгоревшим вечерним уловом и марихуаной. Я следую за Карлосом вверх по почти отвесной лестнице, держась за шаткие перила.
