— Если у тебя есть доказательство того, что они преступники, надо пойти в полицию и все рассказать!
— Все совсем не так просто. Тебя, наверное, уже разыскивают за убийство. А меня никто слушать не станет, а если и станет, то у них уйдут месяцы, если не годы на то, чтобы разобраться в этих переписках и названиях. К тому же не забывай, что я не имею права доступа к этой информации, а значит, они не смогут использовать ее против них. Поэтому идти с этим в полицию — суицид.
— Черт! Черт, черт, черт! — Лиза сжимает кулаки. — Они всегда побеждают. Даже сейчас, даже после того, как он сдох.
— Нам надо переждать, спрятать тебя где-то, все обдумать.
— Мы можем остаться здесь. Портье не спросил мой паспорт, он сказал, что разберется с документами при выселении.
— Нам нужно будет съехать, завтра утром. Нельзя долго задерживаться на одном месте.
— Хорошо.
Я скидываю кроссовки и растягиваюсь на кровати. На потолке играют тени фигур в черном, Нео, наконец, понимает, кто он, его ждет бой.
Лиза сворачивается рядом, положив голову мне на грудь. Я позволяю своим векам тяжелеть и ползти вниз, я не сопротивляюсь, я весь — эти свинцовые закрывающиеся веки, волшебные доспехи, отгораживающие меня от этого дикого странного мира.
Париж, 27 февраля
— Сережа! Господи, Сереженька, пожалуйста, проснись! — кричит и кричит она над моим ухом, сливаясь с беловолосой девочкой из моих снов, которая что-то говорит мне одними губами, стоя на пороге рассыпающегося на части горящего дома.
Я открываю глаза. В комнате светло, на полу раскиданы вещи.
— Серж, ты должен это видеть.
— Что? — спрашиваю я, пытаясь прикрыть лицо от испепеляющего утреннего света.
— Новости, Сережа, гребаные, мать их, новости.
Я смотрю в экран, она делает звук громче и громче, пока динамик старенького телевизора не начинает хрипеть. Карлос. Я не понимаю по-французски и едва успеваю читать субтитры: «Крупнейшая утечка данных в истории социальных медиа. Дейтинг сайт «Лавер» отказался комментировать произошедшее. Вчера ночью испанский блогер Карлос Мартинез рассказал корреспонденту новостей удивительную историю, которая приключилась с ним накануне. Блогер утверждает, что в два часа ночи его разбудила нотификация о новом входящем сообщении. Мартинез открыл письмо от неизвестного отправителя, и в нем оказался айпи-адрес и письмо от неизвестной до сегодняшнего дня группы хактивистов «День справедливости». В письме от них содержалась ссылка, где в форме текста хранились огромные объемы личных данных, переписки финансовые и бизнес-детали ста двадцати семи миллионов пользователей сервиса, а также личные письма руководства и другая информация.
Мартинез, не раз посвящавший свои видеообзоры уязвимостям социальных сетей, посчитал своим долгом донести информацию до общественности, опубликовав ссылку на хранилище данных в своем видео. На вопрос, почему хакеры выбрали именно его, Мартинез ответил, что он, вероятнее всего, не первый блогер, к кому обратились хактивисты. Однако он — первый из тех, кто не «продался» и не поддался уговорам топ-менеджмента и юристов сайта знакомств удалить ссылку в обмен на большое денежное вознаграждение. По заверению Мартинеза, к нему уже обращались представители сервиса, но он отказался от сделанного ему щедрого предложения в обмен на молчание.
На экране появился одетый в мятую белую рубашку Карлос.
«У этих людей нет совести. Совершенно очевидно, что их система хранения данных очень уязвима, раз мимо них совершенно незамеченной прошла утечка такого масштаба. Хотя, зная их методы работы, можно предположить, что они давно в курсе утечки, но безопасность личной и весьма интимной информации их пользователей для них является менее ценным ресурсом, чем имидж и деньги. К сожалению, это урок, который нам всем придется выучить по-плохому. У меня у самого был там аккаунт, мои личные переписки вы можете найти в сети, как и фотографии моей бывшей девушки, которую шесть месяцев назад я застал с мужчиной, которого она встретила через этот сервис».
Бегущая строка продолжилась: блогер предоставил копию переписки с юрисконсультом корпорации-владельца «Лавера», датированную этим утром, где ему предлагается шестизначная сумма в обмен на удаление видеоматериалов с Youtube. С момента публикации видео посмотрело уже около тридцати миллионов человек, и цифра продолжает расти.
— Черт, — я выключаю телевизор и падаю на кровать.
— Я не знаю, плохо это или хорошо…
— А что тут знать? Это ужасно. Сто двадцать семь миллионов аккаунтов. Даже если настоящих из них только половина, это все равно огромное число. Представь, эти люди оказались под ударом. Кто угодно может узнать о них интимную информацию.
— Ты там есть?
— Нет.
— Тогда что ты волнуешься? Я там есть, и мне наплевать. Можешь прочитать.
Я читал.
— Будут разбиты семьи.
— Где тонко — там и рвется, Серж. Расслабься, ты не виноват.
— Я как раз виноват. Мне следовало догадаться, что Карлос этого так не оставит. А я, дурак, не проследил за тем, чтобы уничтожить книгу.
Дотянувшись до телефона, я набираю номер каталонца.
— Я ждал, когда ты позвонишь, — отвечает тот без тени смущения в голосе.
— Что ты натворил?!
— Сделал то, что должен был, это был мой долг как журналиста.
— Ты совершил преступление.
— Я только рассказал о чужих преступлениях, я ничего не взламывал.
— Двуличный подонок. Я знаю, что ты сам знакомился там с женщинами.
— Поверь, я заплатил свою цену. Ты же слышал, моя бывшая, полгода назад. Она переписывалась там с тремя мужиками.
Я молчу. Что тут скажешь, для него это дело принципа.
— Они этого так не оставят. Зачем ты придумал байку про хакеров?
— Ну, а как иначе? Не мог же я сказать, что нашел в мусорном баке позади своего дома книгу, в которой был зашифрован маленький секрет. К тому же, помнится, ты обещал мне историю, если я помогу с расследованием. И обманул. Ну, и я помог себе сам.
— Сто двадцать семь миллионов аккаунтов.
— И что? Главное, что эти уроды Вилин и Руденко потеряли свой иммунитет и свой бизнес. Ведь ты же не думаешь, что Олли замочил свою подружку из ревности и потом убил твоего друга, потому что тот его подозревал? Конечно, нет! Это все из-за денег. Сраные капиталисты, Серж, это все из-за них. Знаешь, сколько людей теперь задумаются над тем, как их покупают и продают такие, как Майкл и Алекс?
— То есть ты — гребаный Робин Гуд?
— Типа того.
— Правда? А тридцать миллионов просмотров твоего видео — просто приятный бонус?
— Уже семьдесят, — усмехается он. — Я журналист, не забывай. Я прежде всего журналист.
