Работала ли Салли в больнице, когда там находилась Эми? Когда это было? Пять лет тому назад. Вполне могла.
— Но это, — продолжает она и снова берет в руки рисунок больницы, — нужно уничтожить. И больше не рисуй ничего подобного. Обещаешь?
Я обещаю, и мы вместе разрываем рисунок надвое, потом еще и еще, пока листок не превращается в мелкие клочки.
— Ну, вот и все, — говорит Эми.
— Пора выпить чаю?
Внизу, на кухне, я ставлю чайник.
— Где ты гуляла? — спрашивает она.
— А, да просто по деревне, — вру я, так как выезжать за пределы деревни запрещено.
— Маму хватил бы удар, если бы она узнала, что ты гуляла одна. С тех пор как нашли этого Уэйна Беста...
— Ты ничего больше о нем не слышала?
— Ой, а разве я не говорила? Он уже разговаривает и кое-что вспоминает.
Я отворачиваюсь достать чашки из шкафчика, потому что не уверена, что сумею сохранить нейтральное лицо. Он вспоминает? О, боже. Комната как будто темнеет и кружится у меня перед глазами, словно обращается в черную дыру, куда меня вот-вот засосет. Я трясу головой, разгоняя застилающую глаза пелену.
Расскажи Нико.
К горлу подкатывает дурнота. Нико будет взбешен, когда услышит об этом. Сейчас я уже не могу ему сказать. Слишком поздно.
— Ноу него что-то вроде травматической амнезии, — продолжает Эми.
— А что это?
— Он помнит все, кроме того, почему оказался в лесу в тот день и что с ним там произошло.
— Вот как?
— В конечном счете может вспомнить и это, как говорит док. Я слышала, л ордеры сильно раздражены тем, что он пока не в состоянии ответить на их вопросы. — Она поеживается. — Одного этого уже достаточно, чтобы память вернулась к тебе как можно быстрее, как мне кажется.
Когда я наливаю чай, звонит телефон, и Эми бежит ответить. Я несусь наверх, тщательно собираю все оставшиеся рисунки и прячу их в папку к остальным.
Эми почти узнала сестру Салли. Не следовало мне лгать насчет того, кто она. Вдруг Эми вспомнит, что это медсестра из больницы, и сложит два и два?
Обещала ли Эми никому не рассказывать о рисунках?
Я напряженно вспоминаю. На словах — нет, но ведь она заставила меня порвать набросок больницы. Какой в этом смысл, если не сохранить это в тайне?
Меня снедает тревога, но момент, когда можно было попросить ее никому не рассказывать, уже упущен. Если я вновь заговорю об этом, она задумается, зачем мне это. Лучше молчать.
Поздно вечером я прокрадываюсь по темной лестнице в кабинет на первом этаже. Закрываю дверь и включаю настольную лампу.
Мама увлекается местной историей. Полки в кабинете забиты книгами о здешних деревнях и городках, а также картами. Подробными
картами местности со всеми дорогами, тропами и каналами.
Я не могу ждать осторожных розысков Эй- дена. Действительно ли это Бен? Должен быть он. Иная альтернатива для меня неприемлема. Мысли мои путаются, сплетаются одна с другой, перескакивая от радости и предвкушения к страху, что все это окажется неправдой. Что любая надежда приведет к разочарованию.
Беговая дорожка в двадцати милях отсюда. Я мысленно рисую круг и тщательно изучаю каждую деревню и городок, находящиеся на этом расстоянии. Шоссе и проселочные дороги, которыми можно туда добраться.
Я найду тебя, Бен.
ГЛАВА 20
Следующий день выдается холодным и бодрящим. Облаков мало, и они достаточно высоко, так что не грозят никакими неприятными сюрпризами.
Я застегиваю ремешок велосипедного шлема.
— Ты точно не против покататься сегодня на велосипеде?
— Твое желание для меня закон, — отвечает Кэм и отвешивает поклон. — Куда хочешь поехать?
— Следуй за мной!
На дорогах сегодня мало движения из-за праздника, если, конечно, так можно назвать День Памяти. Карту я выучила наизусть. Сегодня нам нужно проверить по крайней мере три вероятных места расположения беговых дорожек. Я отгоняю прочь голос сомнения, который говорит, что даже если я найду ту деревню и ту беговую дорожку, я этого не узнаю, если только Бен не будет бегать по ней именно в это время. Но так я хоть что-то делаю.
Эми так обрадовалась, когда услышала, что мы с Кэмом собираемся покататься на великах!.. Мама ушла на целый день к тете Стейси, думая, что мы присматриваем друг за дружкой, и я гадаю, что замышляют Эми с Джаззом. Эми довольно ухмылялась нам с Кэмом, когда мы уезжали. Она уже видит между нами то, чего в действительности нет. Просто душа у меня поет, потому что Бена видели, вот и все, и никакой другой причины не существует. Это всего лишь велосипедная прогулка, ничего больше. Кэм сказал, он все понимает. Мы просто друзья.
За маленьким мостом я сворачиваю с шоссе на проселочную дорогу. Оглядываюсь, чтобы убедиться, что Кэм едет следом, и вижу, как что-то быстро движется за ним по узкой дороге. Солнце светит в глаза и мешает разглядеть, что это. Я прищуриваюсь. Черный фургон?
Мы скрываемся за очередным поворотом, и мало-помалу беспокойство меня покидает. Даже если это и были лордеры, их тут кругом полно. Простое совпадение.
Через несколько миль мы возвращаемся на дорогу и едем бок о бок. Первое намеченное мною место уже близко.
Сзади слышится рев, нас догоняет какая-то машина, и Кэм выбивается вперед: дорога тут узкая, и мы оба прижимаемся как можно ближе к обочине. Машина приближается, Кэм оглядывается, и глаза его округляются.
Я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть какое-то неясное движение. Черная дверца плавно отъезжает вбок, изнутри возникает чья-то рука и больно бьет меня в плечо. Я пролетаю по воздуху и приземляюсь наполовину на обочине, наполовину в живую изгородь, запутавшись ногами в велосипедной раме.
Перед глазами все плывет, но сомнений в том, кто выходит из фургона и останавливается передо мной, быть не может. Огромный, облаченный во все черное лордер.
— Вставай, — приказывает он.
Я пытаюсь приподняться на руках, но не могу вытащить ноги из-под велосипеда. Он пинает меня в бок.
Я испускаю протяжный стон.
Снова какой-то всплеск движения, и — вот он, Кэм, хватает лордера за руку.
— Не трогайте ее! Вы совершаете большую ошибку, — кричит Кэм.
Нет, Кэм, нет. Страх придает мне сил, я сбрасываю с себя велосипед и поднимаюсь. Лордер улыбается — такое увидишь не каждый день.
— Думаю, ты скоро поймешь, парень, кто тут совершает ошибку. Тебя это никак не касается. — Он поворачивается и толкает Кэма, тот летит на землю. — Так... Ты, — он тычет в меня пальцем, — давай залезай. — Я не двигаюсь с места, и тогда он наклоняется, хватает меня за руку и, выкручивая ее, тащит к фургону.
