Какой-то свист, вспышка, потом грохот, который сотрясает до основания и отбрасывает в сторону, но бежать невозможно. Одна сторона автобуса расколота, сплющена. Изнутри доносятся крики, окровавленные руки колотят по окнам. Пламя лижет заднюю часть автобуса.
Короткое затишье, потом снова свист, вспышка, взрыв.
Напротив автобуса на столбе болтается наполовину оторванный указатель — задетый случайным осколком? Здание позади не тронуто. Указатель гласит: «Лордеры. Лондонский офис».
Открываю глаза. Сердце колотится как бешеное. Меня бьет дрожь, одеяло во рту, чтобы заглушить крик.
Атака «Свободного Королевства» потерпела неудачу. Перед мысленным взором возникает лицо: доктор Крейг. Какое он имеет к этому отношение?
Катран готов на все, чтобы одолеть лордеров. Я тоже! В душе крепнет решимость. Но не так. Этого я не могла сделать. Что-то пошло не так, когда бомба попала в тот автобус — это была ошибка.
Неужели я была там? Все говорит — да, была. Подробности — звуки, запахи — такие ясные, такие реальные. Этот сон снился мне и раньше. В одной из версий в автобусе был мамин сын Роберт со своей подружкой. Но это произошло больше шести лет назад, мне тогда было десять! Я не могла быть там, это просто невозможно. Я и с Совами-то начала тренироваться только с четырнадцати.
И все-таки я, должно быть, делала что-то подобное в прошлом, поэтому и детали такие ясные. Такие реальные. С другой стороны, когда я была с Совами, то сделала бы что угодно, чтобы ударить по лордерам. Я была сильной.
И я снова буду сильной.
Я смогу.
ГЛАВА 34
Нико затаскивает меня в свой школьный кабинет на следующий день во время ланча. Запирает за нами дверь.
— У меня есть для тебя работа. — Он протягивает конверт. — Положи это где-нибудь, где его найдет твоя мать, так, чтобы никто другой не увидел. Но не раньше завтрашнего дня.
Я беру у него конверт.
— А ты разве не хочешь спросить, что это?
Поколебавшись, качаю головой:
— Нет. Потому что ты прав.
— Я всегда прав. А насчет чего конкретно?
— Насчет мамы. Она — инструмент лорде- ров. Не имеет значения, каковы ее личные симпатии. Если с ее согласия они используют ее как символ, значит, она — мишень для нас.
Глаза Нико теплеют. Он улыбается:
— Но ты тоже была права.
— В чем?
— Что рассказала мне о ее сыне Роберте. Есть шанс, что мы сможем это использовать. А если убедим ее публично встать на нашу сторону, еще лучше.
Я смотрю на конверт в руке.
— И это...
— Можно сказать, что это — приглашение.
Запечатанное приглашение, замечаю я, пряча конверт к себе в сумку, чтобы доставить завтра.
Во время уроков я прокручиваю в голове новую информацию. Итак, после того как решимость моя окрепла, после моего обязательства сделать все, что угодно, Нико нашел для меня выход? Значит, ему не все равно. Он не хочет причинять мне боль, поверил мне, когда я сказала, что мама не поддерживает лордеров. Он ищет другой путь.
В конце дня Джазз везет нас с Эми к Маку домой, как было запланировано раньше. За последние дни столько всего случилось, что я совсем забыла об обещанной встрече с Эйденом, который должен снабдить меня дополнительными сведениями о Бене.
Джазз с Эми уходят погулять, а я нахожу Эйдена в задней комнате. Он не говорит ни слова, просто смотрит на меня своими ярко-голубыми глазами, пока я не отвожу взгляд.
— Что случилось?
— Я не хотел откладывать, хотел сразу тебе рассказать. Но сейчас, когда ты здесь, это нелегко.
— Что-то с Беном? — взволнованно спрашиваю я.
— Нет, насколько мне известно. Но я попытался отыскать информацию о школе-интернате, в которую он ходит. Ее не существует.
— Что ты имеешь в виду? Мы же видели ее.
— В физическом плане она есть. Но никакой информации о ней мне найти не удалось. Ее нет ни в одной образовательной базе данных — ни графства, ни страны. Ни в каких официальных источниках о ней нет сведений. — Он делает ударение на слове «официальных».
— А как насчет неофициальных?
Он колеблется:
— Тут больше догадок и слухов, чем чего-то еще.
— Продолжай.
— Ладно. Возможно, существует некая связь между школой и лордерами. Помнишь, мы видели агентов на тренировочном поле? Это не было просто случайным совпадением. Они присутствуют в той школе.
— В моей школе тоже иногда появляются л орд еры. Они приходят на общешкольные собрания, и, кажется, у них даже есть свой кабинет.
— Это не тот случай. Они там постоянно, и не два-три человека. Поговаривают, что там проводятся какие-то эксперименты и тренировки. Что-то новое. И ученики отличаются от обычной Группы. Это не разношерстная компания, все они высокие, здоровые, спортивные. Все имеют какие-то способности, которые выделяют их.
— Что ты хочешь сказать?
— Пока и сам не знаю. Мы постараемся выяснить больше, если получится. Но одно я знаю точно: тебе слишком опасно видеться с Беном.
Я складываю руки на груди и устремляю взгляд перед собой. Эйден успокаивающим жестом кладет руку мне на плечи.
— Ты не кажешься такой расстроенной, как я боялся.
Так много секретов, и так тяжело носить их все в себе. Я прячу лицо в ладонях и вздыхаю:
— Для этого есть причина.
— Что такое?
Я выпрямляюсь и смотрю в лицо Эйдену. В лицо правде.
— Я уже виделась с ним.
— Что?
— Помнишь тот канал рядом с тренировочным полем, который мы переезжали? Я видела его в заднее окошко и каким-то шестым чувством поняла: тот Бен, которого я знала, бегал бы там по утрам. И он действительно там бегает.
У Эйдена отвисает челюсть:
— Совсем, что ли, рехнулась?
— Со мной же ничего не случилось, верно?
— Дело не в этом. — Эйден рассержен, здорово рассержен. — Я же сказал тебе подождать, пока мы не узнаем больше.
— Ты мне не указ, — огрызаюсь я, но тут же жалею об этом. — Извини. Я не могла ждать.
Эйден молчит, берет себя в руки. Вглядывается в мое лицо.
— Я так понимаю, счастливого воссоединения не получилось, — констатирует он.
— Нет, не получилось. Он меня не узнал. Совсем. Тогда я подумала, что ему, должно быть, заново стерли память, хоть ему уже больше шестнадцати.
— Тогда? А что думаешь теперь?
— Не знаю. Что-то тут не сходится. Начать с того, что я по-прежнему знаю его, какой он, ведь так? Знала, что он будет бегать там по утрам. И он был совсем не похож на нового Зачищенного. Никаких улыбок, никакой щенячьей радости. Он был более... отстраненным. Совсем не таким, как Зачищенные.
