До того, как память начала возвращаться ко мне, я бы ни за что не вступила в «Свободное Королевство». Просто как Кайла, я бы ни за что не приняла их методы, какова бы ни была цель. Но теперь я могу. Могу забыть, что Кайла ненавидит насилие, забыть ее страх, забыть, что она вообще когда-то существовала. Как я забыла Люси.
Но я никогда не забуду Бена.
«Да! Храни эту боль. Используй ее как движущую силу».
К тому времени, когда Нико возвращается, злость вытесняет все другие чувства, кроме жажды мести.
Нико садится.
— На чем мы остановились? Ах да. Есть кое- что еще, что нам нужно обсудить. Мы с Катраном переговорили сегодня утром. О тебе.
— Что? — Он выдал еще какие-то мои секреты? Я сжимаю кулаки.
— Он заверял меня, что ты на нашей стороне.
— Это так!
— Но также выразил некоторую озабоченность. Он чувствует, что ты слишком... хрупкая, чтобы тебя использовать.
— Это неправда! Я готова на все.
— Так ли, Рейн? — Нико откидывается на спинку стула, на лице сомнение. Он вскидывает руку, словно просит помолчать.
Я закусываю губу.
— И вот какая у меня проблема. Катран считает, что ты помеха, а я обычно доверяю его мнению.
И вновь шок предательства. И это тот Катран, который рассказывал мне, что мы были друзьями, что это он успокаивал меня, когда мне было страшно. Был таким чутким в отношении Бена. «Были друзьями» — очень точно сказано.
— И все же... — Нико пожимает плечами. — Как бы ни хотел я верить в тебя, Рейн, есть что-то еще. Ты представляешь для нас опасность
— Что ты имеешь в виду?
— Ты склонна совершать импульсивные поступки, не задумываясь о последствиях. — И вновь он вскидывает руку, приказывая молчать. — Как Тори — риск, который я уже полюбил, но все равно риск. И эта твоя вылазка, чтобы увидеться с Беном... А если бы тебя схватили? Смогла бы ты не выдать нас?
— Да, — отвечаю я сразу, не задумываясь. Я ведь не сказала о них Коулсону ничего такого, чего бы он уже не знал.
Нико, как всегда остро ощущающий любые нюансы мысли или чувства, все это замечает.
— Давай-ка признавайся, Рейн: какому еще риску ты нас подвергла?
Но я не могу рассказать ему о Коулсоне: слишком поздно.
— Рейн? — Нетерпеливый голос, который не ждет. — Скажи мне сейчас же: что это за риск?
Пан или пропал.
— Когда на меня напали, ко мне вернулась память, и я вынуждена была защищаться. Он... остался жив и все помнит.
— Имя, — требует Нико.
— Уэйн Бест, — тихо выдавливаю я, словно не хочу, чтобы меня услышали. Подписала ли я сейчас смертный приговор? И все же, так много умирает тех, кто этого не заслуживает; по мне, так Уэйн — далеко не лучший представитель рода человеческого.
— Почему ты не сказала мне об этом раньше? — Он качает головой. — Как же я могу тебе доверять?
— Я сделаю все, чтобы проявить себя.
— В самом деле? — Он вздыхает. Неожиданно поворачивается и подается вперед, опирается руками о подлокотники моего стула и сверлит пристальным взглядом.
— Подумай, Рейн. Что ты можешь для нас сделать? Что можешь дать нам, чем доказать, что действительно готова на все. Чтобы я понял, что могу тебе доверять.
Я лихорадочно соображаю, пытаясь придумать что-нибудь, что докажет ему мою преданность. Образы и лица вихрем кружатся в голове, а потом...
Глаза мои расширяются, когда одно лицо задерживается.
— Ты что-то надумала. Скажи мне, — требует Нико приказным тоном. В памяти вспыхивает картинка из прошлого: кирпич... пальцы. Я внутренне содрогаюсь. Ему нужно подчиняться.
Каждое произносимое слово дается мне с трудом, с болью. Черта подведена. Выбор сделан.
— Я могу отдать вам доктора Лизандер.
Когда я ухожу, неуверенность и страх борются в душе с радостным волнением от того, что я завоевала доверие Нико.
А всего только и потребовалось — предложить сдать им доктора Лизандер.
Я стискиваю зубы. Она этого заслуживает. Это все из-за нее: зачистка была гнусным изобретением, если это можно так назвать. Во всем виновата она. Судьба Бена — тоже ее рук дело, пусть и не напрямую.
Нико кивает Катрану, который поднимается, когда я направляюсь к выходу.
— Сама доберусь, — вспыхиваю я, но Катран выходит за мной следом. Позади дома вижу машину и человека, который курит, прислонясь к ней. Он отворачивается, словно прячась. Я успеваю заметить: ничем не примечательное лицо, среднее телосложение, и все же есть в нем что-то знакомое. Откуда?
Мы идем через лес к мотоциклам. Я не обращаю внимания на Катрана, трогаюсь, но чем дальше мы едем, тем сильнее во мне растет гнев. Не проехав и полпути, я замедляю ход, жестом показываю остановиться. Чуть не швыряю мотоцикл на землю.
— Что с тобой? — спрашивает Катран.
— Ты рассказал Нико!
— Что рассказал?
— Что я ездила увидеться с Беном.
На лице его отражается удивление и обида.
— Я же обещал, что не расскажу, и не рассказал.
— Тогда откуда он знает?
— Нико все знает! — отвечает он нашей старой фразой, но без улыбки.
Я качаю головой, не понимая, как такое возможно.
И все же... то знакомое лицо возле дома, сейчас я вспомнила. Он был водителем фургона Эйдена? Может, вот откуда Нико узнал, может, это и не Катран. Но это еще не все...
— Как ты мог обсуждать меня с Нико за моей спиной, сказать ему, что я обуза? — Цежу слова сквозь зубы, руки стиснуты в кулаки. — Я стреляю лучше тебя! И так же хорошо управляюсь с ножами и...
— Да, Рейн. Никто не сомневается в твоих способностях. Против неподвижных мишеней ты лучшая.
— Что ты хочешь сказать?
— А ты не помнишь?
— Что?
Катран закатывает глаза.
— Я тебе покажу.
Он вытаскивает нож из ножен, спрятанных под курткой, и держит так, что он блестит серебром на бледном вечернем солнце. Не просто какой-то нож, тот самый нож. Водолазный нож, которым лордер много лет назад порезал ему лицо. Он закатывает рукав, приставляет лезвие к внутренней стороне руки.
— Что ты делаешь? Остановись!
Но слишком поздно — он проводит острием по коже. Лезвие врезается, оставляя за собой красную полосу выступившей крови. И это не просто капля. Кровь начинает струйкой бежать вниз по руке к ладони. Я ненавижу кровь. Ненавижу. Ее вид, запах, вкус. Подступает рвота, я пячусь, но не могу оторвать глаз от красного. Несколько капель стекают с его руки и как будто зависают в воздухе, потом падают на землю, и меня начинает выворачивать. Я делаю глубокие вдохи, чтобы меня не вырвало, наклоняюсь, в глазах начинает темнеть.
