Сегодня мне хватило нескольких минут наедине с ним, чтобы почувствовать все то, что я ощущала тогда. Взглянув на себя глазами Нико, я убедилась в том, кто я есть; это сделало меня той Рейн, которую он знал. Часть меня хочет, чтобы Нико руководил мной, говорил, что думать, как себя вести. Чтобы мне не нужно было делать это самой.
Но чем дальше я удаляюсь от него, тем сильнее это меня пугает.
ГЛАВА 6
— Кайла? К тебе гость, — кричит снизу мама.
Гость? Я спускаюсь и вижу Кэма, смущенно
переминающегося с ноги на ногу, с тарелкой в руке. Его песочного цвета волосы почти в порядке, на нем рубашка с воротником, и в воздухе веет легким ароматом мужского одеколона.
— Привет, — говорит он.
— А, привет.
— Я просто хотел извиниться, — бормочет он и протягивает тарелку. — То твое наказание — целиком и полностью моя вина.
— Наказание? — переспрашивает мама.
Бросаю гневный взгляд на Кэма.
— Ох, прости. Ты не хотела, чтобы об этом знали, да?
Спасибо большое, что высказал вслух очевидное. Я вздыхаю.
— Кайла? — Мама ждет объяснений.
— Да. Сегодня меня лишили обеда, и да, это была вина Кэма. Доволен?
Мама смеется:
— Вижу, что с Кэмом тебе не удастся сохранить что-то в секрете.
— Мне правда ужасно жаль, — повторяет он с разнесчастным видом.
— Да ладно. Ерунда. Спасибо за торт, — говорю я и беру тарелку, надеясь, что он поймет намек и уйдет.
— Проходи, — говорит мама. — Думаю, к этому нам нужен чай.
Увы, нет.
Услышав слово «торт», Эми отрывается от телевизора и присоединяется к нам. Соблазнительного вида шоколадный тортик с масляным кремом.
— М-м-м, какая вкуснятина, — говорю я, откусив кусочек. И это истинная правда: восхитительная глазурь из темного шоколада, в меру сладкая.
— Это ты испек?
— Уж поверь мне, если бы это делал я, ты бы не захотела его есть. Нет, это мой дядя.
— А почему ты приехал жить к нему? Долго собираешься тут пробыть? — спрашивает сестра.
— Эми! — восклицает мама с укоризной.
Кэм смеется, при этом на одной щеке у него
появляется ямочка.
— Ничего. Я пока не знаю, надолго ли мама отправилась на исследовательскую платформу на Северном море. Зависит от того, сколько им потребуется, чтобы найти что-то важное.
— А отец твой где? — не унимается Эми.
— Он ушел от нас в прошлом году, — отвечает Кэм без подробностей, и выражение его лица дает понять, что Эми ступила на запретную территорию. Мама быстро меняет тему, спросив про его тетю с дядей.
В конце концов мама с Эми уходят, когда Кэм спрашивает меня, что мы уже прошли по биологии. Как будто я слушала. Но я приношу тетрадь.
— Извини, но это тебе мало поможет. — Я даю ему тетрадь, и Кэм листает ее, но скоро понимает, что по большей части все это — полная белиберда.
— Мне трудно сосредоточиться на этом уроке, — признаюсь я.
— Сегодня ты витала в облаках, — говорит Кэм. — Я бросил тебе записку, просто чтобы ты оторвала глаза от Бога-Учителя, который живет среди нас.
— Не болтай чепухи, — бормочу я, нервно гадая, многое ли он заметил. И что могли заметить другие.
— Ой, да ладно. Ты и все остальные девчонки весь урок глаз с него не сводили. Как будто я не видел!.. Но лично у меня от Хаттона мороз по коже.
— Почему это?
Он вытаскивает из кармана листок. Разворачивает и показывает карикатуру под названием «Естественный отбор».
Первым бежит хорошенький зайчик, за зайчиком гонится лиса, за лисой — лев, а льва преследует тираннозавр. А замыкает эту цепочку
Нико. Он одет в шкуры, как пещерный человек, лицо зверское, в руке дубинка.
Я смеюсь.
— Ты и вправду видишь его таким?
— О да. Он — тот еще зверюга. Интересно, как он получил диплом учителя? Прямо так и вижу, как он загоняет нас в морозильник и делает из нас колбаски.
А и правда, как он получил диплом учителя? Конечно, биологию он знает неплохо, но, уверена, учительской квалификации у него не имеется. Возможно, где-то был настоящий мистер Хаттон, учитель биологии. Был, но теперь его нет. Улыбка сползает у меня с лица.
Я рассеянно начинаю рисовать учеников в форме нашей школы имени лорда Уильяма: марширующие бордово-черные колбаски.
— Ух, ты. Классно рисуешь.
— Спасибо. Ты тоже неплохо.
— Нет, я рисую только смешные карикатуры.
— Зато крутейшие, правда-правда. Но я вижу, тебе нужна помощь с уроками. Во-первых, это, — я постукиваю пальцем по его рисунку, — не естественный отбор, а скорее пищевая цепочка.
— И?..
— Динозавров в ней больше нет.
Мы болтаем еще, наверное, с часок. Язык у него подвешен: может чесать ни о чем и обо всем. Рисует карикатуры и на других учителей, а я задаюсь вопросом, как бы он изобразил миссис Али.
— Приятно снова видеть тебя улыбающейся, Кайла, — говорит мама, когда я поднимаюсь наверх. И я думаю: разве не здорово было бы остаться этой девочкой, у которой на уме только школа, подшучивание над учителями и приносящие пирожные мальчишки? Кэм симпатичный, забавный и простой, без затей. Совсем не такой, как Бен.
Бен. Пораженная, я задаюсь вопросом, что бы он подумал о Кэме. Возможно, счел бы, что отношение Кэма ко мне больше чем дружеское.
И был бы, наверное, прав.
О чем только я думала? Настроение сразу же падает, вина и боль терзают душу. На какое-то время, пусть ненадолго, но я забыла о Бене.
Мама сказала, что ей приятно снова видеть меня улыбающейся. Но как я могу улыбаться, даже Кэму, когда Бен... когда он...
Вчера ночью его мать ничему не улыбалась. Моя мама не смогла ей помочь, и женщина была в отчаянии.
Быть может, я смогу помочь. Подсказать, что она может сделать: разместить сведения об исчезновении Бена на сайте, посвященном пропавшим без вести, вместе с другими исчезнувшими детьми. Возможно, это даст ей надежду, поможет двигаться дальше.
И, может, тогда она не возненавидит меня, если узнает правду.
Я бегу.
Песок скользит под ногами. Соленый привкус моря царапает горло, когда я хватаю ртом воздух. Бегу быстрее.
Несмотря на страх, я слышу крики чаек, вижу блики на воде. Лодку чуть поодаль, втянутую на берег.
Быстрее!
Я так выдохлась, что ноги уже не слушаются. Спотыкаюсь, лечу вперед и, тяжело приземлившись, растягиваюсь на песке. Последний воздух выстреливает из легких, все вокруг кружится, вертится...
