– Я сейчас подъеду. Скажи куда. Нет, срочно. Сама поймешь почему! – почти крикнул он в трубку раздраженно.
Прощально кивнув Светочке, Махотин толкнул ногой дверь приемной.
Светочка, уже привычная к постоянным резким перепадам настроения начальника, даже не шелохнулась на стуле.
– Счастливого вам отдыха, Борис Никитич, – заученно-вежливо бросила она ему вслед и облегченно вздохнула: босс отбыл, можно и потихоньку сваливать. Мыслями она уже была на свидании, до которого дозрел-таки ее нынешний кавалер. Трудно раскрутить прочно занятого папика, но, как показывает практика, ничего невозможного нет!
* * *
На стенах висели рожи. По-другому Лариса не могла назвать эти уродливые псевдоафриканские маски, разукрашенные яркими фосфоресцирующими красками. Бар мог бы претендовать на оригинальность, если бы не это «псевдо». Бамбук из пластика, пальмы в кадках с пластиковыми же листами и кокосами, крокодил с навечно застывшей в оскале пастью под прозрачным полом, имитирующим водоем. Даже покачивающаяся на лиане макака с неестественно красным задом вызывала лишь раздражение. Лариса не могла понять, почему Всеволод, у которого даже пуговицы на рубашке – по индивидуальному заказу, всегда назначает ей встречи в подобных заведениях. И никогда не показывается с ней ни в «Ауре», ни в «Русской охоте». Дело было явно не в деньгах: цены в этом афробаре заоблачные, да и Сева мог бы при желании купить бар целиком. Ларисе думалось, что он просто не хочет ее знакомить со своими друзьями. Но она не понимала почему. Бог ее красотой не обидел, он ее наградил. Лариса знала это, но относилась к дару спокойно. Кто-то – талантливый художник, кто-то спортсмен, а вот она – красавица. Однако странно – ее никогда не влекло ни на подиум, ни на конкурсы красоты. Она еще в школе влюбилась в математику, потом поступила в университет и в этом году получила диплом. Правда, с работой вышел облом. Ну не нужна сейчас никому прикладная математика. Да и Лариса за годы учебы поостыла. И работать, если начистоту, ей совсем не хотелось.
Лариса еще раз оглянулась на вход. «Что-то Севка не торопится. Вот возьму и уйду!» – подумав так, она даже не пошевелилась. Странные у них отношения. Про любовь и речи не идет. Он просто смотрит на нее голодными глазами, шустро выпивает заказанный кофе, кидает на стол купюры и тащит ее к выходу. Целоваться они начинают уже в машине под урчащий двигатель и завистливые взгляды охранника при стоянке. Дома у него – секс, очередная выпитая им чашка кофе, который он, как она поняла, за день поглощает немерено, торопливый поцелуй при прощании и – до следующего свидания. В лучшем случае – через день, а бывает – Лариса не видит его неделями. Ничего о нем и никаких вопросов о ней. И почему-то не унизительно. Чувствует Лариса себя прекрасно, встреч не загадывает, ничего особенного не ждет. Ни страданий, ни лишних телодвижений, ни восторгов.
Лариса опять посмотрела на дверь. И тут же резко отвернулась. «Этого только мне не хватало!» Она подняла руку с зажатой в ней салфеткой к лицу, пытаясь таким образом закрыться. В баре хотя и полумрак, но на каждом столике – небольшой светильник. А ей не очень хотелось, чтобы отец ее заметил.
Махотин, выхватив взглядом пустой столик в углу, направился прямиком к нему. «Что за дыра! Маски, аллигаторы под ногами!» Этот бар для встречи выбирал не он. Заметив в дверях подтянутую фигуру жены, он слегка привстал на стуле и помахал ей рукой.
«Вот и мачеха. Что за секретное совещание?» Ларису вдруг непонятно почему обуял страх. Она всегда считала, что жена отца если не дура, то просто недалекий человек. Он жил с ней, в этом она была уверена на все сто, только из-за отца Елизаветы, который в этом городе мог многое, если не все. Кстати, старик всегда неплохо относился к ней, Ларисе, делая ей подарки, порой более дорогие, чем родной внучке Алене. Надевая ей на шейку очередную безделушку, он с удовольствием ее оглядывал и восклицал: «Ах, хороша!» Уже лет с четырнадцати ее перестал обманывать этот отнюдь не родственный взгляд.
Лара увидела, как отец протягивает мачехе какой-то конверт.
Елизавета Евгеньевна спокойно развернула листок.
– Ну и что ж ты так переполошился, Боря?
– Ты не понимаешь? Если это правда и она каким-то образом осталась жива, то рано или поздно захочет встретиться с дочерью.
– И что?
– А то, что многие до сих пор думают, что это я виноват в ее смерти.
– А это не ты? – Елизавета Евгеньевна с насмешкой посмотрела на мужа.
– Не начинай опять! Все проверено твоим отцом двадцать пять раз. Какого черта опять чушь городишь? – Он досадливо махнул рукой.
«Да, эмоции у папочки через край. А Лизка спокойная, как скала. Что же все-таки случилось?» Лариса забыла, что сидит в этом баре не просто так, а ждет любовника. Вздрогнув от голоса, прозвучавшего над самым ее ухом, она подняла глаза. Возле столика стоял Всеволод.
– Прости, опоздал. – Он скорчил забавную рожицу, которая должна была изображать раскаяние.
– А, пустяки… – отстраненно ответила она, глядя на отца и мачеху. Сева сел напротив и загородил Ларисе обзор. «Все равно ничего не услышу!» – подумала она и улыбнулась любовнику.
– Ларек, ты мне ничего не хочешь сказать? – Он все же заметил, что его подруга чем-то озабочена.
– Вон там, видишь? Мой отец и мачеха. Сижу, гадаю: что они здесь делают?
– За тобой следят? За твоей нравственностью то бишь?
– Не смеши. Этим двоим явно до меня нет никакого дела.
Всеволод обернулся, чтобы посмотреть на отца своей любовницы. Уж кем-кем, а родственниками своих подруг он интересовался в последнюю очередь. Мужика он точно никогда не встречал. А вот женщина! Женщину он последний раз видел каких-нибудь полчаса назад. И не где-нибудь, а в офисе человека, от которого сейчас зависела его, Всеволода, безбедная жизнь. Этот человек мог при желании отнять у него бизнес в семь секунд, но почему-то пока не делал этого. Всеволод всю последнюю неделю жил как на вулкане, в любую минуту ожидая контрольного звонка. Сегодня, не выдержав, поехал к нему сам. Ждал в приемной, развлекая секретаршу анекдотами, но Крестовский так его и не принял. Это могло означать только одно: он отдаст его дело другому. Тому, кто еще недавно готов был ему, Всеволоду, пятки лизать. Чиновничьему сынку. Тупому, но послушному, тихому и угодливому Лавруше, которого он, Всеволод, научил всему, что умел сам.
– Сева, ты слушаешь меня, нет? Что ты так на мою мачеху уставился, нравится?
Всеволод в недоумении посмотрел на Ларису. Ее мачехе было хорошо за сорок, хотя, спору нет, выглядела она шикарно. Но его никогда не влекло к перезрелым красоткам.
– На фига она мне сдалась! Слушай, пойдем отсюда, а?
– Я б ушла, только видишь, отец как раз лицом к двери сидит.
– И что? Подойди, поздоровайся. Я выйду первым, ты чуть позже.
– Не хочу. Начнутся расспросы. Он в жизни не поверит, что я в этой дыре оказалась случайно.
