К подругам проводил, весело поглядывающим на нас. Дальше и вовсе чудно было. Эльса цепко перехватила мой локоток и усадила рядом, что-то буркнув про гнусных, трепливых леопардов. Это она про Глена? А почему не вмешалась, не попыталась остановить своего дядю? Почему не злится на меня из-за драки?
Засыпала я с мыслью о прошедшем дне, весьма наполненном разными событиями. Вот только мужчин и кошку-сонницу мне не понять!
Глава 21
Перед рассветом прошел ливень, и, несмотря на ветер, погнавший тучи дальше, несколько раз принимался дождик, разводя сырость, пролезающую под куртку, как ни кутайся. Непогода, вдобавок к мучающему меня стыду, особенно раздражала, вот и сидела я у костра нахохлившись. Сегодня даже похлебка не желала вариться — дрова дымили, не давая жара.
Неожиданно на мои плечи легла непромокаемая накидка — Дин укрыл от непогоды и слякоти и сел рядом. Сложил на коленях руки со сбитыми, опухшими костяшками. После вчерашней драки болят, небось! Не поднимая на него глаз, я сразу положила поверх них ладони и отпустила дар, чтобы улучшить кровоток, снять отек, тем самым ускорить заживление. Ссадины, конечно, тотчас не пропадут, но боль стихнет, и к обеду все непременно пройдет. А то мало ли… как у тигров раны заживают? Я-то в основном с волками дело имела.
Ох, как же не хотелось отнимать свои руки от больших мужских, кто бы знал. Так приятно было ощущать их тепло и силу. И тут я опять испугалась своего отклика. Ведь хотела же семью, из-за чего рвалась на свободу, прошла через испытания, сбежала. А ну как сейчас ошибусь? Отдам сердце этому тигру, по словам Глена, блудливому. Он наиграется, а потом что? Как самой быть?
Дин задумчиво осмотрел свои руки, подвигал пальцами, затем провел пятерней по мокрым волосам. И, неожиданно нахмурившись, окинул меня внимательным взглядом:
— Глен тоже охотится на тебя, Савери! Лучше не верь всему, что он говорит!
Я неуверенно улыбнулась и, скосив на полосатого охотника глаза, решила его попытать, коль случай вышел, словно он мои мысли подслушал:
— Значит, ты не блудливый кот?
Дин хмыкнул и, тоже искоса глядя на меня, ответил:
— Нет, и не был никогда. Хотя, как ты понимаешь…
— Понимаю, понимаю, женщины у тебя, конечно, были, — кивнула, чувствуя, что от души отлегло.
— Были, я не отказывал себе в удовольствии, — признал, как оказалось, неблудливый кот, улыбнувшись чуть снисходительно, но не обидно.
— Глен сказал, тебе тридцать пять. Приличный возраст для холостяка, уж больно близка черта. Но я не думаю, что такой заботливый дядюшка к душникам подастся. Неужели ты и правда из-за Эльсы семью не смог завести?
— Нет. Соврал он, — зло мотнул влажной головой Дин, — на юге женщин гораздо меньше мужчин, вот многие и холостякуют до сорока, пока наконец не обзаведутся семьей. Да, рискуют, но жизнь вообще сурова. А что до меня: просто не встречалась женщина по себе, чтобы… хотелось быть только с ней до самой смерти.
— Больно привередлив, смотрю, — буркнула и неожиданно для себя расстроилась: вдруг и я не та самая.
— Может, я просто тебя ждал? — блеснул белоснежными клыками в улыбке Дин. Потом, увидев мою ироничную ухмылку, добавил: — Хотя без Эльсы тоже не обошлось. Охоту связаться со мной брачными узами она у многих женщин напрочь отбила.
Мы посмотрели на его своенравную племянницу, в это время охму… обхаживающую Шая с другой стороны костра. Они стояли вплотную друг к другу. Шай держал кружку в руках, а Эльса, склонившись над ней, дула, видимо, остужая взвар. Стальной волк загадочным взглядом уставился на ее макушку, довольно прикрывая глаза, когда большие округлые уши сервала мягко касались его лица.
Вот ни за что не поверю, что она не видит или не чувствует, как ушами оглаживает, щекочет обожаемого волка, а тот откровенно наслаждается. Нарочно так делает, завлекает, соблазняет. Ах ты плутовка!
— Дин, скажи, Шай — хороший, порядочный мужик? — вырвалось у меня, глядя на влюбленную парочку.
— Мне кажется порой, даже чересчур, — спокойно, серьезно ответил он.
— Это как?
— Шай — племянник главы клана Обжигающая лощина. — Дин задумчиво наблюдал за другом и родственницей. — Это несколько горных селений, кругом одни камни. Террасы делают вручную, возят землю отовсюду. Сама понимаешь, жизнь там не мед и жители тоже суровые. Шай спокойный, справедливый, преданный, но одиночка. Дом построил на отшибе села. Не любит шумных гостей, гуляний, ярмарок… Охраняет границы клана, за что ему хорошо платят, притом еще и лучший охотник на душников. Но дело это нелегкое, требует долгих дней одиночества, терпения, выдержки. Главное — он охотник не по нужде, а по желанию. Любит убивать…
Слушая обстоятельный, неторопливый рассказ, я все сильнее беспокоилась: как же Эльса могла влюбиться в свою полную и беспросветную несхожесть?
— Ох, вот бедняжечка! — вырвалось у меня.
— Действительно, не повезло бедняге, — согласился со мной Дин. Потом совсем мрачно добавил: — Еще и друга потеряю!
— Ты о чем это? — прищурилась я, засомневавшись, правильно ли поняла, кого жалеет Эльсин дядюшка.
— Я про Шая, а ты? — чуть приподнял он серые брови.
— Ты что — совсем бессердечный? — вспылила я. — Эльса влюбилась в Шая по самые уши, а он — волк-одиночка. Да еще и убийца по желанию.
— Нет, Савери, сердце у меня как раз есть, и оно сейчас особенно болит за друга! — возразил Дин, а потом проворчал: — Моя племянница — безмозглая, своевольная, себялюбивая, безответственная бестия, которая раз за разом выбирала таких же малолетних обормотов. Ты не представляешь, с каким трудом я ей достойных женихов находил. А эта зараза — сбежала! Ну ничего, жизнь ее скоро проучит! Шая, конечно, жалко, хороший был мужик.
— Почему был? — ошарашенно переспросила я.
— Потому что с такой женой характер быстро испортится! — прошипел Дин, оторвав взгляд от обсуждаемой пары.
Я в долгу не осталась, тем более за подругу обидно:
— А у тебя и без жены характер не медовый!
Дальше мы возмущенно сверлили глазами друг друга, пока Дин не сказал:
— Хвеся тобой всю дорогу до Малинника восторгалась: какая на смотринах девица-каракал из северного клана была пригожая, вся из себя затейница да хозяюшка добрая. И как хорошо, что сбежала. Вдобавок еще и знахарка хваленая. Так что вся надежда на тебя, лу Савери. Может, характер мой подправишь, подлечишь, как сейчас руки, раз не нравится?
Поджав губы, я буркнула:
— Вот еще! Безнадежное это дело!
— А может, похлебочкой погреться? — к нам подошла Эльса и протянула по плошке с вкусно пахнущей, горячей едой.
И смотрела она так заискивающе, по-доброму, что мне еще обиднее стало: зачем зря наговаривать?!
