– Третьего августа, – вдруг ответил Валерка. – Он мне сам говорил.
Третьего августа – последний день лагерной смены. Воскресенье. Чемпионат. Концерт. Костёр. И завершение Олимпиады.
Часть пятая
Смерть вампира
И нет нам покоя! Гори, но живи!
Погоня, погоня в горячей крови!
Р. Рождественский, «Погоня». 1966 г.
Глава 1
«Хали-хало!»
– Ну-ка не стонать! – раздражённо приказала Ирина Михайловна. – Даю пионерское задание: все берём грабли, и за работу!
Когда вожатые или учителя говорили, что дают пионерское задание, это означало, что работа будет скучная, трудная и за кого-то другого.
– Надо прибрать берег от мусора, чтобы мы уехали домой и оставили за собой чистоту, какая была, когда приехали!
– А тут и до нас было всё засрано! – буркнул Славик Мухин.
– Мухин, я твоим родителям скажу, какие ты слова знаешь!
Лёва отвлёк Ирину Михайловну:
– А можно мяч взять? Мы приберёмся и поиграем.
– Но только после работы! – строго предупредила Ирина Михайловна. – Хлопов, назначаю тебя ответственным!
Лёва и выглядел ответственным: одет прилично и с красным галстуком.
Валеркино звено, волоча грабли, уныло потащилось на берег.
Волга искрилась, вдали плыла самоходка, лёгкие волны шуршали по камешкам, а перед пацанами простирался истоптанный и загаженный пляж.
– И где тут мусор? – обозревая пространство, в тоске спросил Титяпа.
Работать не хотелось, а бездельничать было скучно.
Горохов махнул рукой перед носом Гурьки; Гурька, конечно, моргнул, и Горохов тотчас стукнул его снизу по подбородку:
– За испуг саечку!
Гурька лязгнул зубами, а Горохов сразу поддал ему и второй раз, и третий, и четвёртый, наставительно поясняя:
– За невежество! За невежество! За невежество!
– Сы-па… сы-па-сибо! – еле произнёс Гурька.
Титяпа тоже придумал забаву. Он поскрёб Горохова по голове и сказал:
– Что-то жопа зачесалась!
– Сам ты жопа! – возмущённо завопил Горохов, набросился на Титяпу и повалил его на песок. – Говори мне: «Дяденька, прости обоссянца!»
– Куча-мала! – тоже завопил обрадованный Гурька и рухнул сверху на Горохова. – Пацы, плющи нас!
На Гурьку упал Серёжа Домрачев, на Серёжу – Славик Мухин, на Славика, повизгивая, напрыгнул Юрик Тонких. Титяпкин, раздавленный пацанами, отчаянно завыл где-то внизу, в недрах кучи-малы.
Валерка и Лёва, разделённые копошащейся грудой пацанов, молча смотрели друг на друга. Лёва мог одним приказом прекратить безобразие, но не прекращал – наверное, чтобы Валерка острее ощутил власть пиявца над тушками. И в глазах Лёвы читалась спокойная уверенность пиявца в своей силе и неуязвимости. Валерка помнил, как в битве на Концертной поляне Лёва бежал к нему, чтобы укусить, – чтобы сломить, покорить и подчинить. Это было первое настоящее нападение вампира: откровенное и злобное. Там, на поляне, Лёве не удалось одержать победу. Но он не отказался от своего намерения. И Валерка отвечал Лёве угрюмым и непримиримым взглядом.
Навалявшись в куче-мале, пацы разлепились, поднимаясь на ноги; лишь помятый Титяпа корчился на песке и стонал. Но вдруг он перекатился с бока на четвереньки, принялся шарить в песчаных рытвинах пятернёй, и в пальцах у него блеснула монета – серебряный олимпийский рубль.
– Обаце! – обалдев, восхитился он. – Чур, моё!
Он вскочил, как новенький, и пацы обступили его, разглядывая находку.
– Солидол! – одобрил Славик Мухин.
– Везучка! – согласился Серёжа Домрачев.
Пацы, не стесняясь, завидовали Титяпе. Рубль сам по себе был суммой весьма серьёзной, и человек с рублём являлся личностью состоявшейся и обеспеченной, взыскующей особого отношения. А тут и рубль-то не простой, а олимпийский! Безусловно, Титяпа не был достоин такой удачи.
– У меня дома лежат четыре олимпийских рубля! – наивно похвастался Юрик Тонких, уязвлённый вознесением Титяпы. – Папа из Москвы привёз! С кольцами, с факелом, с космосом и с башнями! А у тебя с чем?
– Дядька какой-то на лошади, – ответил Титяпа.
– Наверно, кто-то на пляже потерял, – сказал и Валерка.
Гурька не вынес чужого счастья. Он бросился в сторону, согнулся и начал руками быстро копать песок по-собачьи.
– Я тоже чё-нито найду! – крикнул он.
– Не надо тут рыть, – предупредил Серёжа Домрачев. – В прошлом году старшаки рыли на пляже и нашли кости человеческие!
– Не по закону, Титяпкин, тебе одному рубль! – заявил Горохов. – Он не твой, а всехний! Мы все тебя на этом месте давили!
– Я же сказал «чур, моё»! – запротестовал Титяпа.
– Первое слово съела корова!
– Первое слово дороже второго!
– Ты чё, зажилил рубль, да? – отчаянно завопил Гурька, бросая копать.
Титяпа замялся. Он и сам чувствовал несправедливость своего успеха.
– Давайте, пацы, поделим, – миролюбиво предложил Славик Мухин. – Сто на восемь – двенадцать с половиной копеек.
– Денег полкопейки не бывает, – прошептал Юрик.
– А мне ничего не надо, – с достоинством отказался Лёва.
Валерка искоса глянул на него. Лёва делал вид, что он выше любого дележа. Валерка понял, что правильный пиявец просто не знает, как ему участвовать в неправильной жизни, потому и уклоняется.
– Сто на семь – четырнадцать копеек, – пересчитал в уме Славик. – И две копейки лишние. Надо разменять рубль у вожатых.
– А две копейки? – вскинулся принципиальный Горохов.
– Две копейки – фигня, – заметил Славик.
– Ага, фигня! – возмутился Горохов. – На тебя нападут с ножом, ты такой побежал мильтонам звонить, а две копейки нету! И всё, смерть!
– В милицию звонить бесплатно, – опять прошептал Юрик.
– Давайте сыграем! – осенило Титяпкина. – Кто победит, тому и рубль!
В игре у Титяпкина оставался шанс овладеть рублём по-честному.
– Во что будем?
Пацы задумались. Игра должна выявить самого достойного.
– В «хали-хало»! – Гурька подскочил на месте, будто взорвался. – Мячик есть, а Лёвыч пускай водит – ему рубль не нужен!
– Согласен, Лёвыч? – пацы вытаращились на Лёву.
– Ладно, – поразмыслив, сказал Лёва.
Гурька тотчас пяткой прорыхлил на песке две линии – их разделяло шагов двадцать. Пацы выстроились на одной борозде, а Лёва с мячом в руках встал на другой. Правила знали все, и пиявец тоже. Игра заключалась в том, что надо добраться до Лёвы: кто первый – тот и победил. Лёва отвернулся.
