Идея Крестового похода, можно сказать, в то время просто носилась в воздухе, так что его оставалось только провозгласить и соответственным образом, чтобы не повторить ошибок предшественников, направить…
И вот 18 ноября 1095 г. папа Урбан II созвал в Клермоне епископский собор, который должен был заняться решением назревших церковных проблем. Поскольку собор проходил во Франции, на него прибыли главным образом епископы-французы. Однако, завершая собор 27 ноября, папа при огромном стечении народа произнес публичную речь, в которой он обратился уже не к прелатам, а непосредственно ко всем собравшимся на площади перед дворцом, где проходил собор. И хотя точный ее текст до нас не дошел, многим слушателям она настолько врезалась в память, что впоследствии они смогли ее записать своими словами и так донести ее до наших дней.
В частности, о том, что там было сказано, можно прочитать в «Иерусалимской истории» Фульхерия Шатрского (французского священника, хрониста Первого крестового похода), который в этой истории сообщает, что, изложив собравшимся все обстоятельства, связанные с противостоянием восточных христиан и их турецких завоевателей, папа изрек следующее: «С просьбой об этом деле обращаюсь к вам не я, а сам Господь, поэтому призываю вас, провозвестники Христовы, чтобы собрались вы все – конные и пешие, богатые и бедные – и поспешили оказать помощь уверовавшим в Христа, чтобы отвратить, таким образом, то поганое племя от разорения наших земель. Я говорю об этом находящимся здесь, а прочим передам [потом]: так повелел Иисус! Всем тем, кто, отправившись туда, в пути или при переправе либо же в сражении с язычниками окончит свою смертную жизнь, то тотчас получит отпущение грехов [своих]. И от того это обещаю всем, собирающимся туда отправиться, что правом таким наделен от Господа. О, какой же это будет позор, если племя столь презренное, низменное, прислуживающее дьяволу, одолеет народ, наделенный верой во всемогущего Господа и славящийся именем Христа. О, сколько вам будет упреков от самого Господа, если вы не окажете помощь тем, кто, как и вы, уверовал в Христа. Ступайте на славную битву против неверных, которая начинается, – сказал папа, – и будут вознаграждены те, кто, по своему обыкновению, вел здесь частные войны против верующих. И станут воинами Христовыми те, кто прежде разбойничал. Пусть достойно сражаются против варваров те, кто прежде воевал против своих братьев и родных. Сейчас раздаются вечные награды тем, кто прежде служил за жалкие солиды торговца. Те, кто ранее [тщетно] терзал свое тело и душу, сейчас – будут биться за двойную награду. Несчастные и бедные сейчас там станут богатыми и сытыми; недруги Господа здесь – там станут его друзьями. Вознамерившиеся отправиться в дорогу пусть не откладывают это, но, собравшись вместе в подходящих местах, перезимуют и в следующую весну, ведомые Господом, как можно быстрей отправляются в путь».
Понятно, что такое красноречие, да к тому же из уст самого папы, просто не могло не найти отклика в сердцах собравшихся, и они тут же закричали, что так хочет Бог! В знак того, что они выбрали правильный путь, собравшиеся на площади в Клермоне будто бы тут же начали нашивать на одежду кресты. И вот здесь мы встречаемся еще с одной исторической несообразностью. Так, тот же Фульхерий Шатрский писал: «О, как приятно и радостно было нам всем видеть эти кресты, сделанные из шелка или вышитые золотом, которые пилигримы, будь они воинами, клириками или мирянами, носили на плечах своих плащей, после того как по призыву папы дали обет отправиться [в поход]. Воистину воины Господа, которые готовились к битве во славу [имени] Его, по праву должны быть отмечены и вдохновлены таким знаком победы». И возникает вопрос: как же тогда другие авторы сообщают о том, что пилигримы разрезали на полосы платки или отрывали полосы материи от одежды и нашивали их себе на плащи? Причем в ряде мест указывается, что кресты эти были из ткани красного цвета и еще алого и белого цвета, а иные, мол, так и вовсе выжигали себе крест на теле!
Было бы совсем неудивительно, если бы мы знали, что эти кресты были подготовлены для собравшихся в Клермоне заранее, тем более что при значительном богатстве римского папы сшить и даже расшить золотом несколько тысяч таких крестов большой проблемой не являлось. И потом, ну кто же в то время постоянно носил одежду красного и белого цвета, не говоря уже о совершенно сомнительных тогда «платках»! Так что, скорее всего, все эти кресты, причем в большом количестве, были приготовлены заблаговременно, и уже здесь, в Клермоне, их раздавали всем желающим, чтобы еще больше подогреть и их религиозные чувства, и чувство собственной значимости. Ведь вышитые золотом кресты (хотя может быть, что это и была всего лишь золотая канитель), по-видимому, и впрямь представляли собой весьма ценную вещь, не говоря уже о том, что они были… просто красивы! Хотя, вполне возможно, что это могли быть и ленты красного и белого шелка, которые прямо здесь, на месте, отматывали на куски и отрезали, а уже сами «крестоносцы» нашивали их на одежду в форме креста!
Причем интересно, что «крестовым походом» это «мероприятие» пока еще никто не называл. Как и до этого, в ходу были слова «expeditio» или «peregrinatio» – «экспедиция» или «паломничество», то есть речь шла вроде бы об обычном паломничестве, но с оружием в руках. А еще папа обещал его участникам полную отмену всех наложенных на них епитимий, сиречь прощение всех прежних грехов. Но сами крестоносцы, в большинстве своем люди темные и невежественные (потому как иных в то время нужно было еще поискать!), вряд ли разбирались в таких тонкостях. Скорее всего, большинство из них наивно полагало, что папа вообще отпустил им все грехи, как прошлые, так и все будущие, ведь они же выступали не просто в поход, а в поход за веру, и к тому же осененные еще и знаком креста!
КНИГА В КНИГЕ
Люди того времени были грубы, невежественны, доверчивы и наивны. Их обуревали сильные чувства и страсти, а задумываться о будущем им было несвойственно, ведь они уповали на Божью помощь. Естественно, что отдельные люди «себе на уме» находились среди них и тогда, но по сравнению со всеми остальными их было просто ничтожно мало, поэтому совсем неудивительно, что в поход в неведомый Иерусалим отправились такие толпы народа.
«Перед мысленным взором Эдмунда до сих пор вставали нарисованные бенедиктинцем картины злодеяний, совершенных турками: осквернение и разрушение храмов, истязание и нанесение увечий пилигримам и пленным, насилие и порабощение женщин-христианок. Бог свидетель, как смеет это темнокожее племя богохульников столь жестоко преследовать приверженцев милосердного Господа Иисуса Христа? Конечно, необходимо положить конец этому нестерпимому надругательству, и поскорее.
Тем временем сэр Тустейн вытащил из заплечного мешка своего оруженосца несколько длинных полос алой материи. Он взмахнул ими высоко над головой, а другой рукой коснулся знака, пламеневшего на белом сюрко:
– Кто из вас, милорды, хочет надеть такой крест? Кто из вас присоединится к воинам из земель Бургундии и Прованса, из Северной Нормандии, Брабанта и Лотарингии?
Еще до того как он осознал, что делает, Эдмунд де Монтгомери вскочил на ноги, ринулся вперед, пал на колени и посмотрел в глубоко посаженные волшебные глаза брата Ордерика.
