Внутренний двор замка Монсегюр
И как память о том времени у подножия горы Монсегюр до сих пор стоит крест на Поле сожженных!
После капитуляции Монсегюра пик Керибюс, вознесшийся на высоту 728 м, в самом сердце Верхних Корбьер, остался последним неприступным убежищем еретиков. Там они могли останавливаться во время своих странствий – кто на время, а кто и навсегда. Цитадель была сдана только лишь в 1255 году, одиннадцать лет спустя после взятия Монсегюра. Очевидно, это произошло после ухода, или кончины, последних «совершенных». К ним относился, например, Бенуа де Терм, главный епископ Разеса, о котором с 1229 года, когда он получил убежище в этом замке, не было никаких известий.
Еще один редко встречающийся тип донжона с усеченными гранями – Керибюс, сегодня в нем для посещения открыт большой готический зал.
Другой подобный ему замок – Пюилоренс, – как и Керибюс, был выстроен на горе высотой 697 м. В конце X века он перешел к аббатству Сен-Мишель-де-Кюкса. Французам-северянам так и не удалось захватить эту крепость, в которой нашли приют изгнанные отовсюду сеньоры. Но вот после окончания войны она была заброшена. Впрочем, возможно, именно поэтому ее оборонительные сооружения так хорошо сохранились: донжон XI–XII веков и зубчатые куртины с круглыми башнями у него по бокам как бы бросают вызов времени. Попасть в замок можно было лишь по пандусу с перегородками, а крутизна скалы предохраняла его стены от каменных ядер и от возможных подкопов под них.
Замок Пюивер находится в области Керкорб. Он был построен в XII веке на берегу озера (исчезло в XIII в.) на кургане, возвышающемся над расположенной рядом деревней. Открытый пейзаж здесь радует глаза куда больше, чем дикие скалы, на которых расположено большинство катарских замков. И тем не менее этот замок также принадлежал катарам – феодальной семье Конгост, связанной многочисленными брачными узами со знатными семействами еретиков по всему Лангедоку. Так, Бернар де Конгост женился на Арпаикс де Мирпуа, сестре сеньора замка Монсегюр и кузине его капитана. В Пюивере она окружила себя свитой из просвещенных людей, поэтов и музыкантов, что было модным в ту эпоху в провансальских краях, и жила в полное свое удовольствие, ни в чем себе не отказывая. Незадолго до Крестового похода против еретиков она почувствовала себя нездоровой и попросила отвезти ее к «совершенным», где и скончалась, получив «утешение», в присутствии сына Гийома и близких. Оставшийся верным катарской ереси, Бернар умер в Монсегюре в 1232 году, а вот Гийом и его кузен Бернар де Конгост уже позднее, вместе с монсегюрским гарнизоном, участвовали в опустошительном набеге на Авиньон. Оба они до самого конца будут защищать эти священные для обоих места.
Замок же в осеннюю пору 1210 года, когда Монфор подошел к нему со своими войсками, удерживался всего лишь три дня, после чего был взят и передан французскому сеньору Ламберу де Тюри. В конце века он стал собственностью семьи Брюйер, благодаря стараниям которой был значительно расширен и заново обнесен великолепной крепостной стеной. Квадратный донжон замка состоит из трех залов, расположенных один над другим. В верхнем зале можно увидеть восемь замечательных консолей со скульптурными изображениями музыкантов и музыкальных инструментов, напоминающих о столь далеких временах дамы Арпаикс и о принадлежащих ее свите «трубадурах любви».
Замок Арк был также возведен не в горах, а на равнине, причем в настоящее время от него остался лишь донжон с четырьмя угловыми башнями. Окружавшая замок крепостная стена почти полностью разрушена, но элегантный силуэт четырехэтажного донжона, покрытого в настоящее время нежно-розовой черепицей, возвышается над окрестностями все так же, как и прежде. Внутреннее устройство его точно так же свидетельствует о большом мастерстве и изобретательности мастеров Лангедока той далекой поры, сумевших создать столь прочные и монументальные строения. Эти постройки устояли не только против жестокости и неразумия людей, но и на протяжении многих веков успешно сопротивлялись и силам природы, и неумолимому времени.
Глава 23
Крестоносцы против гуситов
«Именем всех чехов клянусь, что чехи страшно отомстят храмам в случае смерти Гуса. Все это беззаконие будет оплачено сторицей. Нарушен мир перед Богом и людьми, и в крови папистов чешский гусь омоет свои крылья. Имеющий уши, да слышит».
(Пан из Хлюма – выступление на соборе в Констанце)
Мне пыл сражения милей
Вина и всех земных плодов.
Вот слышен клич: «Вперед! Смелей!»
И ржание, и стук подков.
Вот, кровью истекая,
Зовут своих: «На помощь! К нам!»
Боец и вождь в провалы ям
Летят, траву хватая,
С шипеньем кровь по головням
Бежит, подобная ручьям…
Бертран де Борн. Перевод В. Дынник
Надо сказать, что попытка римского папы решать европейские проблемы путем организации Крестовых походов на Восток, в свою очередь, породила новые проблемы, которые тоже нужно было как-то решать, причем проблемы были очень серьезные. Например, сразу же после начала агитации за Первый крестовый поход в ряде районов Европы значительным образом ухудшились отношения между евреями и христианами. Если в Испании воинствующие христиане убивали евреев еще до того, как в 1063 году началось изгнание мусульман, то в Центральной Европе, где собирались войска крестоносцев для Первого крестового похода, преследования евреев начались уже весной 1096 года. Они проходили в Шпейере, Вормсе, Трире и Меце, а затем продолжились в Кёльне, Нейсе и Ксантене, причем распространялись именно с юга на север. При этом налеты на еврейские общины совершали не только крестоносцы, шедшие в Святую землю, но и присоединившиеся к ним рыцарские шайки, которые тоже нападали на евреев. Так, в Вормсе было убито около восьмисот человек, а в Майнце более тысячи. В целом число жертв, по самым осторожным подсчетам, доходило до четырех-пяти тысяч. Проходя через Регенсбург, крестоносцы заставляли местных евреев принимать крещение, хотя, согласно церковным уставам, делать это категорически запрещалось.
Вальтер фон дер Фогельвейде. «Манесский кодекс» (Библиотека Гейдельбергского университета)
Понятно, что между христианами и евреями существовала глубокая пропасть. Однако Крестовый поход против неверных лишь ее углубил. Отныне любой повод вызывал ненависть к евреям: стоило, например, в Страстную неделю вспомнить о том, что именно евреи ратовали за распятие Христа, как христиане тут же бросались избивать местных евреев, из-за чего в городах вспыхивали кровавые столкновения. При этом некоторым христианам, и в особенности крестоносцам, доставалось так много добра, что они не желали идти дальше и участвовать в Крестовом походе, а старались поскорее возвратиться к себе домой вместе с награбленным имуществом.
