Чай нередко пили где придется, но настоящая чайная церемония требовала чаепития в особом чайном домике. Главным в его оформлении были аскетичность и простота. Слабый, рассеянный свет создавал атмосферу спокойствия, сосредоточенности, умиротворенности. Посуда не должны была быть вычурной. Сделать скромную, но элегантную чайницу или чашку было делом не простым, и изделия прославленных мастеров были дороги: подчас хороший чайник ценили выше хорошего меча. Суть самой церемонии сводилась к тому, чтобы с достоинством выпить свежезаваренный чай, насладиться его вкусом и всей обстановкой, а также пообщаться с гостями. Обычно на жаровне или треножнике кипел старинный литой чайник. Он «пел», и дело тядзина было сделать так, чтобы довести этот звук до полного совершенства, для чего на дно чайника укладывались даже специально подобранные кусочки железа. Когда гость проходил, склонившись, в чайную комнату (низкая притолока заставляла всех склонять голову, словно уравнивая людей), ему на лакированном подносе подавалась легкая закуска, соответствовавшая сезону, настроению или вкусу мастера тяною. Сначала нужно было полюбоваться содержимым тарелки, после еды – сполоснуть руки и рот и только тогда пить чай. Поданный чай надо было пить не спеша, наслаждаясь его ароматом и вкусом, после чего поинтересоваться, откуда посуда, каким мастером изготовлена. Чашки гостям подавались самые разные, среди них не было и двух одинаковых. Старые, с щербинками, считались особенно ценными, предназначались особо почетным гостям.
Чайник с изображением вороны. XV–XVI вв. Токийский национальный музей.
Принадлежности для чайной церемонии. Выставка «Самураи. 47 ронинов». Москва.
Сухой зеленый чай отмеряли бамбуковой ложкой, пересыпали в фарфоровые чашки и заливали кипятком из чайника. Эту массу взбивали бамбуковым веничком до появления светло-зеленой пены. Затем в чашку доливали ложку холодной воды, и это было все, что требовалось для того, чтобы чисто по-японски наслаждаться чаем! Хотя, конечно, каждый мастер делал все это по-своему…
Книга в книге. «Учиться никогда не поздно!»
Он скинул кимоно, положил мечи и начал убираться. Сначала небольшая приемная комната и кухня с верандой. Потом извилистая тропинка и камни мостовой, которые были уложены во мху, и наконец, камни и окружающий их сад. Он тер, мел веником и щетками до тех пор, пока все не стало безукоризненно чистым, без единого пятнышка, захваченный смирением ручного труда, которое является началом тя-но-ю, где хозяин должен довести все до полного совершенства. Первым требованием была абсолютная чистота.
К сумеркам он закончил основные приготовления. Потом тщательно вымылся, выдержал ужин и пение у Торанаги и как можно скорее переоделся в более темное платье и поспешил в сад, заперев ворота. Прежде всего он поменял фитили в масляных лампах. Потом тщательно увлажнил камни мостовой и обрызгал водой деревья, чтобы они отсвечивали в разных местах, пока маленький сад не стал сказочной страной, с росинками, танцующими под теплым летним бризом. Бунтаро поменял местами несколько светильников и, наконец, удовлетворившись, отпер ворота и пошел в прихожую. Тщательно выбранные кусочки древесного угля, аккуратно уложенные в пирамиду, горели на белом песке так, как и было задумано. Цветы в токонома казались подобранными совершенно правильно. Он еще раз вымыл уже безупречно чистую посуду. Чайник завел свою песню, и он обрадовался этому звуку, который ему удалось довести до совершенства, тщательно расположив на дне несколько кусочков железа…
…Оставшись, наконец, одна, Марико критически оглядела огонь, угли под треножником лежали тлеющей горкой в море застывшего белого песка. Уши различали свистящий звук огня, сливающийся со звуком закипающего чайника над ним, и из невидимой кухни шуршание полотенца о фарфор и плеск воды. Некоторое время ее глаза блуждали по ряду изогнутых стропил, бамбуку и соломе, образующим крышу домика. Тени от нескольких ламп, которые он умышленно расставил в кажущемся беспорядке, делали маленькое большим и незначительное редким, изысканным, все вместе создавало удивительно гармоничное целое. После того как она все рассмотрела и приняла всей душой, Марико вышла в сад, к маленькому бассейну, который природа веками выдалбливала в камне, и еще раз сполоснула руки и рот прохладной свежей водой, вытеревшись свежим полотенцем.
Когда она снова устроилась на своем месте, Бунтаро спросил:
– Не выпьете ли сейчас чаю?
– Это будет для меня большой честью. Но, пожалуйста, не надо так беспокоиться из-за меня.
– Вы оказываете мне большую честь. Вы моя гостья».
Если даже демонические сущности в Японии имели обыкновение пить чай, то что же тогда говорить о самураях…
Прекрасно все описано, не правда ли? Очень верно подмечено, что эти люди чувствуют и ценят красоту и у них приятные манеры. Зато потом эти же люди вполне могли пойти на верную смерть за своего господина, причем не рассуждая, не задумываясь ни о выкупе, ни о том, что «живой пес лучше мертвого льва»! Вот в этом самураи и отличались в первую очередь от рыцарей и Запада и большинства других стран Востока.
Ну а потом в Европу тоже пришла мода на чай, появились чайные клиперы, с наивозможнейшей скоростью доставлявшие туда из Азии чай нового урожая, чайные биржи и мода на чайную посуду из Японии. Но это уже другая история, в которой воинам-самураям места уже не нашлось!
Раскладной столик для чайной церемонии. XIX в. Японский лак, инкрустация перламутром.
Женщина, пьющая сакэ. Ксилография Китагава Утамаро (1753–1806). Художественный музей Гонолулу.
Глава 37
Сакэ – напиток богов и японцев
Стойкий к выпивке, напиваясь новым сакэ и старым сакэ,
Глубоко предан школе памятования о Будде Амиде.
Ёсида Канэёси. «Цурэдзурэгуса» («Записки на досуге»), XIV в.
[46]
