Среди японцев, людей столь тесным образом связанных с природой, изображения растений и цветов на флагах были особенно популярны. Так, например, начиная с XII века японские императоры объявили хризантему своей привилегированной собственностью, после того как ее изобразили на клинке правящего в то время микадо. Со временем цветок хризантемы стал неофициальной государственной эмблемой и символом императорского дома. Долгое время даже изображение хризантемы на ткани кимоно было привилегией монаршей фамилии, для остальных же желание украсить себя этим царственным цветком каралось смертной казнью.
Впрочем, при определенных обстоятельствах изображение хризантемы могло быть пожаловано особо отважному и преданному самураю. Так, в частности, произошло с Кусуноки Масасигэ, верным вассалом императора Го-Дайго в период его борьбы за власть. В 1336 году Кусуноки не хотел ввязываться в битву при Минатогава, но получил приказ императора и беспрекословно двинулся в бой и, потерпев поражение, совершил самоубийство.
То, что сделал Кусуноки при Минатогава, стало считаться высшим проявлением преданности императору и нашло свое отражение в его геральдике. Многочисленные живописные свитки и ширмы, сохранившиеся до наших дней, иллюстрируют его подвиги верности, и в большинстве случаев рядом с ним изображается хата дзируси в виде длинного белого флага с моном, представляющим одну из разновидностей знаменитой кикусуй (хризантемы на воде). Этот геральдический знак, присвоенный ему Го-Дайго, которому он столь преданно служил, обозначал императорскую хризантему, державшуюся на воде благодаря усилиям Кусуноки. Такое использование императорского мона, пусть даже и в измененной форме, самураем, не являвшимся членом императорской фамилии, уникально в японской истории и показывает, насколько высоко он ценился. В самом деле, в конце XIX века, в период Мэйдзи, когда происходила реставрация современной императорской власти, Кусуноки Масасигэ был «канонизирован» в качестве человека, олицетворяющего идею преданности императору, и образца для всеобщего подражания.
Опознавательные знаки японских самураев. Изображение со старинного японского свитка. Токийский национальный музей.
Вторым по значимости после императорской хризантемы был кири, изображение стилизованной павлонии, которое изначально являлся гербом императора. Поскольку клан Асикага всегда поддерживал «Северный Двор», этот знак был дарован ему первым «северным императором», которому они служили. С годами он стал символизировать императорскую службу. А когда сёгунат Асикага в 1568 году пал, другие полководцы (самым известным из которых был Тоётоми Хидэёси, будущий объединитель Японии, человек незнатного происхождения, что исключало для него возможность стать сёгуном) стали принимать его в качестве своей эмблемы. Однако в XIV–XV веках только Асикага использовали мон в виде кири, который обычно изображался черной краской на белых знаменах.
Впрочем, как и в других странах, в Японии всегда находились оригиналы, изображавшие на своих флагах символы ни с чем не сообразные и сражавшиеся под столь странными знаменами, что на них все обращали внимание, причем их описание сохранилось до нашего времени. Например, Асукэ Дзиро, активный участник войн эпохи Намбокутё, воевал под знаменем с пространным лозунгом, больше похожим на выдержку из автобиографии или перечень заслуг, традиционно оглашаемый самураями перед поединками с достойными соперниками. Вся надпись, сделанная черной тушью на белом фоне, переводится так:
«Я родился в семье воинов и возлюбил мужество, подобно юношам былых времен. Моя сила и решительность таковы, что я могу разрубить на куски свирепого тигра. Я изучал путь лука и познал все премудрости войны. Благодаря милости небес я встречался на поле боя с самыми прославленными соперниками. В возрасте 31 года, невзирая на приступ лихорадки, я прибыл в Ояма, чтобы преследовать важного врага, исполняя долг верности своему господину и не запятнав себя позором. Моя слава прогремит по всему миру и перейдет к моим потомкам, подобно прекрасному цветку. Враги снимут с себя доспехи и станут моими слугами, великого мастера меча. Да будет на то воля Хатимана Дай Босацу! Искренне ваш, Асукэ Дзиро из провинции Микава».
Поскольку со временем кроме самураев в японскую армию попало еще и множество крестьян, проблема идентификации войск на поле сражения встала особенно остро. Например, в 1572 году в армии Уэсуги Кэнсина из общего количества в 6871 человек 6200 были пехотинцами, из которых 402 являлись знаменосцами, превосходившими своим количеством даже мушкетеров! Появилась даже специальная должность хата бугё («уполномоченного по флагам»), отвечавшего за их правильное размещение на поле боя, потому что дело это при их многочисленности было совсем не простым!
Наряду со старыми хата-дзируси в XVI веке появились и новые виды флагов – например, нобори, имевший узкое полотнище, пришнурованное к древку в форме буквы «Г», благодаря чему оно не скручивалось на ветру и было хорошо заметным в любую погоду. Некоторые нобори были столь велики, что знаменосцу приходилось нести его закрепленным у себя на спине, а двум, а то даже и четырем идущим рядом с ним воинам (обычно это были асигару – то есть воины из крестьян) удерживать его за специальные растяжки! Нобори были знаменами отдельных подразделений, а вот для персональной идентификации применялся флажок похожей конструкции и тоже Г-образной формы, но меньшего размера, называвшийся сасимоно, который крепился на спине самурая в деревянном «пенале» и к тому же еще и двумя шнурами к кольцам на нагрудной пластине кирасы. Как правило, на сасимоно изображался герб того даймё, которому служил самурай, тогда как сами подразделения различались по их цветам.
Кстати говоря, в военных хрониках при описании сражений геральдические знаки упоминаются очень часто. Наглядный пример приводится в хронике семьи Курода, описывающей взятие Пхеньяна в 1592 году во время вторжения армий Хидэёси в Корею:
«Их возглавили Гото Мотоцугу, Ёсида Рокуродайфу и Тода Хейдзаэмон, которые помчались на врага. Мотоцугу, на голове его был шлем с гребнем в виде двух золотых ирисов, скакал наперевес с копьем. Рокуродайфу нес сасимоно с журавлем внутри круга, древко которого венчала фигурка медведя. Оба старались обойти друг друга, чтобы оказаться первыми, и оба врезались в ряды неприятелей, нанося во все стороны удары копьями».
Японская гравюра укиё-э. Самурай в черном кимоно, художник Утагава Тоёкуни (1786–1865). Обратите внимание на моны, изображенные на его одежде. Знак в виде рисовой чашки и двух палочек для еды использовался сразу в нескольких самурайских семействах, включая и сёгуна Асикага Ёситеру (1535–1565).
Удивительно, но помимо собственно флажков существовали еще и сасимоно в виде объемных фигур, порой самого фантастического вида! Вот тут уж фантазия самураев просто не знала себе границ! Плюмажи из перьев и меховые шары, деревянные позолоченные тыквы и золотые веера, толкушки для риса (причем огромные!), сделанные из бумаги и картона, золотые веера и деревянные молитвенные дощечки из синтоистских храмов крепились к тем же древкам, что и флаги сасимоно. Иной раз роль сасимоно играл человеческий череп, укрепленный на шесте, меховой шар или шары из черного или белого меха, павлиньи перья или… огромная репа с пучком листьев! Впрочем, и самих флагов за спиной у самурая могло быть сразу несколько: 2, 3, 5 – лишь бы только выделиться среди всех прочих! В рукопашной схватке наспинный флажок, а уж тем более какой-нибудь вычурный символ, мог мешать, и тогда его отдавали слуге, который держал его все то время, пока его хозяин сражался.
