Чаще всего, разумеется, в это время использовалось изображение мона клана Токугава, который был принят во времена Хиротада (1526–1549), отца Токугава Иэясу. Легенда гласит, что Хиротада отдыхал в доме своего вассала, который поднес ему на круглом деревянном блюде пирог, накрытый тремя большими листьями дикого имбиря. Хиротада, видимо, был большим эстетом, так как обратил внимание на оригинальное сочетание форм… и перенес их себе на мон. Обычно его называют мицу аой (три шток-розы), хотя в основе его лежат три листа имбиря. Токугава Иэясу, в свой черед, позволил своему верному вассалу Хонда Тадакацу использовать один из вариантов знака «три имбирных листа» в качестве уже собственного мона. Войн уже не было, но знаки опознавания и, в частности, флаги нобори, хорошо заметные издалека, оказались очень кстати во время «Чередующихся посещений», когда даймё должны были поочередно приезжать в столицу сёгуната Эдо и жить там в качестве заложников. Дело в том, что после установления в Японии режима власти Токугава новый сёгунат постарался не делать ошибок предыдущих бакуфу, и прежде всего, решил позаботиться о том, чтобы все прочие даймё не слишком богатели. Разорять их на законном основании можно было, заставив их содержать, например, сразу два двора: один у себя дома, а другой в столице Эдо. Кроме того, сами путешествия в столицу требовали значительных расходов. Показаться беднее других даймё, значило уронить свою фамильную честь, а бакуфу их в этом всячески поощряло!
Книга в книге. Путешествие даймё – поистине прекрасное зрелище!
Он увидел во главе процессии пять великолепных черных коней. Всадников на них не было, каждого вели под уздцы два грума – по одному с каждой стороны, а сзади шагали еще двое слуг, несших знамя с изображением золотого веера. Они поравнялись с мастерской и миновали ее, остановившись дальше по дороге. Следом двигались шестеро носильщиков, каждый одет в замечательное кимоно поверх набедренной повязки. Идя гуськом, они несли на плечах лакированные сундуки, ящики и корзины – самое необходимое из вещей принца. За носильщиками шли десять солдат, тоже двигавшихся цепочкой. Помимо своего обычного оружия, они были нагружены целым арсеналом – разнообразными мечами, пиками, аркебузами, луками, стрелами в колчанах – все разукрашено самыми дорогими и экзотичными рисунками. Даже придавленные таким грузом, воины шли церемониальным маршем, как подобает войскам, входящим в город: одну ногу закидывали назад, почти касаясь ею спины, противоположную руку выбрасывали вперед, словно собираясь плыть по воздуху. Потом нога опускалась и выбрасывалась вперед, а рука убиралась назад, и вся выматывающая процедура повторялась с другой парой конечностей. Так они маршировали всю дорогу от Эдо, отдыхая только тогда, когда это решал сделать их господин. За солдатами маршировала еще одна вереница носильщиков и еще шесть лошадей в поводу, на этот раз белых. Следом – еще трое солдат, у каждого в руках – пики с государственным штандартом принца. Концы пик, высоко поднятых над головой, были украшены связками петушиных перьев. Дальше шагал самурай в сопровождении двух лакеев. На специальной подушечке под покрывалом из черного бархата он нес шляпу принца.
Снова шестеро с сундуками – на этот раз одинаковыми, изготовленными из лакированной кожи и украшенными крестом рода Токугава. Их тоже сопровождало по двое лакеев. Затем опять самурай и два лакея – эти несли не виданный доселе Уиллом инструмент – толстую палку в чехле из водонепроницаемой ткани. Когда принц передвигался пешком, этот инструмент, раскрываясь, защищал его от дождя или от солнца. Инструмент тоже был прикрыт черным бархатом.
Теперь на дороге показался сам принц со своей свитой. Перед ним следовали шестнадцать самураев – каждый в сопровождении пажа, каждый богато разодет: целый калейдоскоп красных и зеленых, черных и серебряных, золотых и голубых цветов, проплывающих по пыльным, пропеченным солнцем улицам. За самураями виднелся норимоно Токугавы, занавешенный яркими золотыми тканями с эмблемой золотого веера. Его несли восемь человек, одетых в блистающие зеленые ливреи. За ними шли еще шестнадцать, ожидающие своей очереди нести своего господина. Следом – четыре самурая, задачей которых было помогать Иэясу входить и выходить из паланкина, за ними – три черных скакуна чистейших кровей, на одном из которых принц поедет в случае необходимости. Их седла прикрыты все тем же черным бархатом, каждого ведут под уздцы по два грума. Вслед за норимоно процессия двигалась, казалось, бесконечным потоком – носильщики с двенадцатью пустыми корзинами, символизирующими право принца взимать дань, остальные придворные его свиты, а за ними – сонм менее важной знати, домашние слуги, пажи.
Кристофер Николь. «Рыцарь золотого веера»
Реплики нобори знаменитых японских полководцев (слева направо): Исида Мицунари, Мори Терумото, Санада Масаюки, Такэда Сингэн, Токугава Иэясу.
Сасимоно с христианской символикой. Токийский национальный музей.
В результате дороги Японии часто оказывались запруженными многолюдными процессиями даймё в сопровождении челяди, двигавшимися в обоих направлениях, и было очень важно увидеть заранее, кто перед тобой, чтобы своевременно уступить дорогу тому, кто был более знатен. Количество несомых перед дайме флагов было прописано таким образом, чтобы расходы на них тоже возросли, а чтобы все знали, «кто есть кто» и какие и сколько флагов кому положено, правительство стало печатать ежегодный справочник, называвшийся «Даймё Мон Дзукуси». А в 1642 году сёгун Токугава Иэмицу даже выпустил специальный указ, согласно которому все военные кланы должны были зарегистрировать по два мона и больше их никогда и никоим образом не менять и точно так же не менять изображения на флагах.
Книга в книге. О том, что путешествия в столицу бывают опасны…
Бывает и так, что два высокопоставленных лица… встречаются у речной переправы во время путешествия или поездки. Нередки в таких случаях перепалки и перебранки между их слугами и прислужниками, иной раз заканчивающиеся потасовками и дракой. Подчас дело может зайти так далеко, что и господам их приходится браться за мечи.
Вот почему важно понимать, что «сорняки беды растут из земли», и быть осмотрительным и опасливым, сопровождая господина в поездках и путешествиях. И вот что я скажу воинам, ведущим за собой отряд самураев: будьте всегда наготове и держите своих соратников в постоянной готовности к бою. Оповестите о грозящей опасности всех своих воинов – до самого последнего щитоносца. Пусть будут они настороже, но и не ввязываются в схватку без вашего приказа, пусть не ведут они себя неподобающе и вызывающе, пусть не допустят они оплошностей и упущений, из-за которых прольется кровь.
И вот еще что: сопровождая господина в столицу и проезжая мимо высокопоставленного лица, окруженного свитой, не допускайте того, чтобы молодые и горячие воины вашего передового отряда затеяли ссору со свитой его. Вспыхни вдруг перепалка, незамедлительно примите меры и остановите ее. Однако не пристало самураю забывать о мерах предосторожности, посему примите копье из рук оруженосца, поднесите его вашему господину и будьте начеку, ибо, если не удастся остановить кровопролитие, должно вам встретить его во всеоружии. Если же пламя перепалки не угасает само собой и выхвачены уже мечи, подведите боевого коня к крытым носилкам господина, придержите стремя, дабы сел он в седло, снимите кожаный чехол и с поклоном подайте копье господину. Обнажите меч и готовьтесь к сече.
