Помпоний Мела (II, 12) рассказывает о том, что жители Скифии изготовляют из черепов врагов чаши. Действительно, согласно Геродоту (IV, 65), так поступали сами скифы. Скорее всего, и сарматы не были чужды данному обычаю. Они использовали свод черепа врага как чашу – фрагмент такой чаши найден в могильнике Крепостного городища (I–II вв.)
[253]. Как считается, само отрезание головы связано с актом мщения
[254]. У скифов же отрезанная голова врага служила признаком доблести в бою: после схватки головы представляли предводителю, чтобы получить свою часть добычи (Hdt., IV, 64); т. е. в этом случае голова просто выступала в качестве счетной единицы, как, например, уши убитых врагов у монголов либо правые кисти рук и пенисы у египтян.
Для самих сарматов литературные источники не фиксируют обычай подвешивания вражеских голов на конскую сбрую (ср.: Strab., IV, 4, 5)
[255]. Однако иконография дает некоторые дополнительные сведения. Так, например, на орлатской поясной пластине у правого верхнего всадника спереди на нагрудном ремне коня висит голова с длинными волосами. О подобном обычае, видимо, напоминают и круглые конские бляшки с личинами, найденные, в частности, в Бубуечь (Молдова) и Великоплоском (Одесская область), которые могли символизировать реальный боевой трофей
[256].
В общем, видим, что античные авторы обращали свое внимание в первую очередь на необычный внешний облик и странное поведение врагов-варваров. Характерное описание сарматов как полудиких и яростных бойцов, с одной стороны, соответствовало представлению римлян о варварах как о полуживотных, а с другой – оно базировалось на психологии кочевников, которые вели бой с особым эмоциональным напряжением, которое выражалось в воинских криках и воплях. Причем последние могли быть связаны не только с психологическим состоянием человека в бою, но и с определенными религиозными представлениями номадов, призывающими божество себе на помощь.
Глава III. Комплектование и состав войск
В целом комплектование армии напрямую зависит от социальной структуры общества, от его развития. В данном случае родо-племенная структура социума решающим образом влияла на комплектование и формирование как отдельных военных отрядов, так и войска в целом. Очевидно, уровень социального развития отдельных сарматских племен был различным, варьировался он и по эпохам, но некую общую схему все же можно представить.
Племена объединялись в союзы во главе с лидирующим племенем, во главе которого стоял царь (rex). Сами племена управлялись вождями (regales), которых, видимо, избирали; последним подчинялись более мелкие этнические предводители – князья-скептухи – subreguli, которые в своих действиях были достаточно независимыми (Tac. An., VI, 33; ср.: IOSPE, I, 32; Strab., XI, 2, 13)
[257]. Основной массой населения являлись простые кочевники, которые, впрочем, считались благородными по происхождению (Amm., XXXI, 2, 25). Среди них также была своя племенная знать (optimates). Покоренные этносы рассматривались как неполноправные члены общества, платившие дань (Strab., VII, 4, 6; Tac. Germ., 43). В самом низу социальной лестницы находились рабы, которые, однако, не были многочисленны. Подобная структура сарматского общества реконструируется для IV в. по данным Аммиана Марцеллина
[258].
Московский археолог Ю. М. Десятчиков доказывал, что в начале новой эры Сиракена представляла собой государственное образование, близкое по структуре к Армении и Парфии, во главе с царем и его родом, с сословием князей-скептухов, с азатами-катафрактами и зависимым местным населением; причем территория была разбита на скептухии – военно-административные округа
[259]. Очевидно, данная гипотеза слишком модифицирует социальную структуру догосударственного образования, придавая ей даже сословия.
Современная официальная осетинская доктрина на основании закавказских источников рассматривает Аланию первых веков новой эры уже как сложившееся государство во главе с царем, передававшим свою власть по наследству и возводившим свой род к богам; за спиной правителя усматривают военную знать, образовывавшую отряды катафрактов
[260]. С. А. Яценко рассматривает донскую Аланию в I – середине II в. как кочевую империю во главе с наследственным царем, Е. В. Вдовченков определяет строй аланского протогосударства как вождество, тогда как С. М. Перевалов более осторожно и взвешенно предполагает существование аланской конфедерации
[261]. Во всяком случае, в энкомии из Керчи, посвященной приближенному Савромата I (93–123 гг.), упоминаются «цари аланов», то есть у них был не один предводитель
[262].
Взвешенным представляется мнение о Западной Алании как о некоем государственном образовании лишь в V–VI вв.
[263]. Армянское «Мученичество Сукиасянов» (V в.) упоминает, что новый царь Алании Дидианос «взялся за пересчет войска», и когда ему сообщили об отшельниках Сукиасянах, бывших приближенных его отца, он послал отряд во главе с Барлахом привести их или, в случае отказа, убить (АИА 1:44). Если доверять этому агиографическому источнику, построенному на фольклорном материале
[264], то оказывается, что в Алании существовала воинская обязанность, и новый царь, взойдя на престол, стал проводить определенный смотр военнообязанных. Скорее всего, смотр проводился согласно некой установившейся традиции, а какого-то письменного списка воинов, где фиксировалось бы изменение статуса военнообязанных, еще не было. Потому-то царь и узнал от некоего Скуера, что в Армении живут аланы-отшельники во главе с бывшим придворным Сукиасом, которых он призывал назад на службу; тогда как ослушникам (по существу, дезертирам) грозила смертная казнь. Как собственно происходил пересчет войск, нам рассказывает Фавстос Бузанд (III, 7): численность войск определяли, подсчитав камни, которые воины бросали в кучу на перекрестках дорог (ср.: Hdt., IV, 81). Таким образом, существовал определенный контроль за численностью войск, количество которых, кстати, затем могло попасть и на страницы письменных источников. Впрочем, весьма вероятно, что данное действие имело у сарматов ритуальный характер, который затем был рационально переосмыслен историками
[265].
