Она призывно улыбалась. Быстро же у этой девушки менялось настроение.
Луис поплыл к ней.
— Очаровательный способ велеть мужчине заткнуться! — рассмеялся он, хотя вряд ли она его слышала — из-за грохота воды он не слышал даже сам себя.
Тила столь же беззвучно рассмеялась в ответ и протянула к нему руки.
— Спор все равно дурацкий! — крикнул он.
Вода была холодной, очень холодной, и единственное тепло исходило от Тилы. Они опустились на колени, обхватив друг друга и опираясь на шершавый камень на небольшой глубине.
Их любовь походила на восхитительную смесь тепла и холода, неся в себе утешение и покой. Никаких проблем она не решала, но, по крайней мере, давала возможность хотя бы ненадолго от них убежать.
Они вернулись к скутерам, слегка дрожа внутри своих подогретых коконов. Луис молчал. Теперь он кое-что понял о Тиле Браун.
Она не умела возражать, не могла сказать «нет» и настоять на своем. Если другие женщины могли шутливо, язвительно или гневно отвергнуть чужие притязания, то у Тилы не было подобного опыта. Жизнь не успела ее этому научить.
Луис мог бы измываться над ней до скончания веков, а она не знала бы, как его остановить. Но она могла бы его за это возненавидеть, и потому он продолжал хранить молчание — в том числе и еще по одной причине.
Ему не хотелось причинить ей боль.
Они молча шли, держась за руки и поигрывая пальцами друг друга.
— Ладно, — вдруг сказала Тила. — Если сумеешь убедить Говорящего — можешь вернуть Несса.
— Спасибо, — удивленно ответил Луис.
— Только ради «Рискованной ставки», — добавила она. — К тому же все равно у тебя ничего не выйдет.
Пришло время подкрепиться, а затем заняться формальной разминкой, состоявшей из отжиманий и приседаний. За ней последовала уже не столь формальная, в виде лазания по деревьям.
Наконец к скутерам вернулся Говорящий. На этот раз крови на его морде не было, и из пищевого автомата он взял не таблетку от аллергии, а влажный брусок теплой печени.
«Могучий охотник вернулся», — подумал Луис, продолжая держать язык за зубами.
Когда они взлетели, небо было так же затянуто тучами, как и при посадке.
Луис возобновил по интеркому прерванный спор:
— Но ведь это было так давно!
— Луис, понятие чести неподвластно времени, хотя, естественно, откуда тебе это знать? — сказал Говорящий. — Более того, нам до сих пор приходится иметь дело с последствиями данного поступка. Почему Несс выбрал в качестве своего спутника кзина?
— Он об этом говорил.
— Почему он выбрал Тилу Браун? Замыкающий наверняка поручил Нессу выяснить, обладают ли люди врожденным сверхъестественным везением. От него также требовалось узнать, стали ли покорными кзины. Он выбрал меня, поскольку, будучи послом у расы, для которой характерно высокомерие, я с большей вероятностью продемонстрировал бы желаемую для его народа покорность.
— Я тоже об этом думал.
Луис в своих размышлениях зашел даже дальше: не специально ли велели Нессу упомянуть о приманках для звездных сеятелей, чтобы оценить реакцию Говорящего?
— Все это не важно. Я вовсе не стал покорным, — заключил кзин.
— Может, хватит употреблять это слово? Оно сбивает тебя с толку.
— Луис, почему ты все время заступаешься за кукольника? Зачем тебе его общество?
Хороший вопрос, подумал Луис. Кукольник заслужил того, чтобы немного попотеть от страха. И если подозрения Ву были верны, Нессу абсолютно ничто не угрожало.
Было ли все дело в том, что Луису Ву нравились инопланетяне?
Или проблема носила более общий характер? Кукольник был другим, и именно это имело значение. Человеку в возрасте Луиса Ву вполне могла наскучить лишенная разнообразия жизнь, и общество инопланетян являлось для него насущной необходимостью.
Скутеры поднимались вдоль горного склона.
— Все дело в точках зрения, — сказал Луис. — Мы находимся в чуждой среде, намного более чуждой, чем любая планета людей или кзинов. И чтобы понять, что происходит, нам нужны самые разные мнения и соображения.
Тила беззвучно зааплодировала. Отлично сказано! Луис подмигнул ей в ответ. Вряд ли Говорящий мог в полной мере понять смысл их выглядевшего весьма по-человечески обмена репликами.
— Мне не нужен кукольник, чтобы объяснить суть этого мира, — заявил кзин. — Достаточно собственных глаз, носа и ушей.
— Возможно. Но тебе нужна «Рискованная ставка». Все мы нуждаемся в технологиях, которые воплощает в себе этот корабль.
— Ради выгоды? Недостойный мотив.
— Невмирс, это нечестно! «Рискованная ставка» несет пользу всему человечеству, и кзинам тоже!
— Это все мелочь. Хотя выгода не для тебя одного, ты все равно готов продать ради нее собственную честь.
— Моей чести ничто не угрожает, — рассерженно бросил Луис.
— Сомневаюсь, — ответил Говорящий и отключился.
— Удобная штучка этот выключатель, — со злостью заметила Тила. — Другого я и не ждала.
— Я тоже. Но, во имя Финейгла, как же тяжело в чем-то убедить кзина!
За горами простирались бескрайние кудрявые облака, сливаясь с бесконечным горизонтом. Казалось, скутеры парили над их белой пеленой, под ярко-голубым небом, на котором вырисовывались едва видимые очертания арки.
Горы остались позади. Луис на мгновение пожалел о лесном бассейне с водопадом, зная, что они никогда его больше не увидят.
За ними следовал фронт волны, созданной тремя летящими на сверхзвуковой скорости скутерами. Лишь одна деталь нарушала необозримый горизонт — Луис решил, что это либо гора, либо гроза, очень далекая и очень большая, размером с булавочную головку на расстоянии вытянутой руки.
— Разрыв в облаках, Луис, — нарушил молчание Говорящий. — Впереди и по вращению.
— Вижу.
— Заметил, как сквозь него пробивается свет? Как будто большая его часть отражается от поверхности.
Действительно, края разрыва в облаках ярко светились. Гм...
— Может, мы снова летим над основой Мира-Кольца? В таком случае это самый большой из всех оголенных участков ландшафта, что мы видели.
— Мне хотелось бы взглянуть поближе.
— Хорошо, — ответил Луис.
Серебристое пятнышко скутера Говорящего резко свернуло в сторону вращения. На скорости в две звуковые кзин едва успел бы бросить взгляд на землю.
Проблема заключалась в том, за чем наблюдать — за серебристым пятнышком скутера или за маленькой оранжевой кошачьей мордой над приборной панелью? Первая картинка была настоящей, зато вторая — намного более подробной. Обе несли информацию, но разного рода.
