Они сделали перерыв на ужин. Несс снова ел в одиночестве, воспользовавшись кухней своего скутера, в то время как Луис и Прилл закусывали поджаренным мясом. Говорящий раздирал сырое мясо в некотором отдалении от них.
Затем урок продолжился. Кзин и кукольник настолько опережали Луиса, что тот почувствовал себя кретином.
— Но, Луис, мы должны выучить язык. Мы движемся медленно, и нам требуется еда. Нам не раз придется общаться с туземцами.
— Знаю. Просто языки никогда мне не нравились.
Наступила темнота. Даже вдали от глаза бури небо закрывал непроницаемый облачный покров, и ночь была черна, словно в пасти дракона. Луис попросил прервать урок, чувствуя себя уставшим, раздраженным и полностью утратившим уверенность в себе. Остальные ушли, дав ему возможность отдохнуть.
Мимо глаза бури они должны были пролететь примерно через десять часов.
Луис едва забылся беспокойным сном, когда вернулась Прилл. Ощутив сладострастное поглаживание ее ладоней, он потянулся к ней, но она попятилась, заговорив на своем языке, явно упрощенном, чтобы ее мог понять Луис.
— Ты вождь?
Луис несколько раз моргнул, пытаясь привести мысли в порядок.
— Да, — ответил он, хотя на самом деле все было намного сложнее.
— Прикажи двухголовому, чтобы отдал мне свою машину.
— Что? — Луис пытался найти подходящие слова. — Свою... что?
— Машину, которая делает меня счастливой. Я хочу ее. Забери ее у него.
Луису показалось, будто он понял, чего она хочет, и рассмеялся в ответ.
— Хочешь меня? Забери ее, — гневно проговорила Прилл.
У кукольника имелось нечто, что было нужно ей. У нее не было никаких рычагов влияния на Несса, поскольку он не являлся человеком. Единственным человеком рядом с ней был Луис Ву, и в ее власти было подчинить его своей воле. Прежде ей всегда это удавалось, ибо разве она не была богиней?
Наверное, ее сбили с толку волосы Луиса, и она предположила, что он — один из волосатых представителей низшего класса, может быть, судя по его голому лицу, наполовину Строитель, но не более того. Она могла считать, что он родился после Падения городов и никакого снадобья молодости не употреблял, будучи в самом расцвете лет.
— Ты почти не ошиблась, — сказал Луис на своем языке.
Прилл яростно сжала кулаки, почувствовав насмешку в его голосе.
— Тридцатилетний мужчина превратился бы в желе в твоих руках, но я давно вышел из этого возраста, — сказал он и снова рассмеялся.
— Машина. Где он ее хранит?
Луис почувствовал, как над ним склонилась ее соблазнительная тень. Ее лысая макушка слегка блестела, черные волосы падали на плечо. У него перехватило дыхание.
— Приклеена к кости, под кожей. Внутри него, — с трудом проговорил он.
Прилл издала какое-то рычание. Видимо, поняла, что устройство имплантировано хирургическим путем. Повернувшись, она вышла.
У Луиса на мгновение возникла мысль последовать за ней — ему хотелось ее куда больше, чем он готов был себе признаться. Но стоило дать ей волю, и она полностью бы им овладела, а ее планы нисколько не совпадали с планами Луиса Ву.
Свист ветра становился все громче. Луис постепенно просыпался, пытаясь отличить эротическое сновидение от яви.
Открыв глаза, он увидел Прилл, которая оседлала его, словно суккуб, и легко поглаживала грудь и живот. Бедра ее ритмично двигались, и Луис начал двигаться в ответ. Она играла на нем, словно на музыкальном инструменте.
— Когда я кончу, ты будешь моим, — с нескрываемым наслаждением вполголоса проговорила она, но это было вовсе не наслаждение женщины, которой доставляет удовольствие мужчина, — скорее чувство неограниченной власти.
Любое ее прикосновение было сладостным, словно густой сироп. Она владела древнейшим секретом — каждая женщина рождается с таспом внутри, и власть его беспредельна, если научиться им пользоваться. Она могла задействовать его и отключать, задействовать и отключать, пока Луис не начнет сам умолять ее, чтобы она позволила стать ее преданным рабом...
Внезапно что-то в ней переменилось. На лице это никак не отразилось, но Луис услышал ее полный наслаждения вздох и почувствовал, как изменился ритм ее движений. Они словно стали единым целым, а когда наступила кульминация, ему показалось, будто по их телам прокатился раскат грома.
Она пробыла с ним всю ночь. Иногда они просыпались, занимались любовью, а потом засыпали снова. Если Прилл и была чем-то разочарована, она этого не показывала или Луис не замечал. Он знал лишь, что она больше не играет на нем, как на инструменте. Они играли дуэтом.
С Прилл что-то произошло. И он подозревал, что именно.
Утро выдалось серым и пасмурным. Вокруг древнего здания завывал ветер. В окно на мостике хлестал дождь, заливая через разбитые окна верхние этажи. «Невероятный» находился совсем близко от глаза бури.
Луис оделся и, выйдя с мостика, увидел в коридоре Несса.
— Эй! — крикнул он.
Кукольник шарахнулся в сторону.
— Да, Луис?
— Что ты вчера ночью сделал с Прилл?
— Ты должен быть мне благодарен. Она пыталась управлять тобой, заставить подчиниться. Я слышал.
— Ты воспользовался таспом?
— Я воздействовал на нее в течение трех секунд на половинной мощности, пока вы совершали акт размножения. Теперь подчиняется она, а не ты.
— Ах ты... чудовище! Эгоистичное чудовище!
— Не подходи ко мне, Луис.
— Прилл — человек, женщина со свободной волей!
— Как насчет твоей свободной воли?
— Мне ничто не угрожало! Она не могла мной управлять!
— Больше тебя ничего не беспокоит? Луис, вы не первая человеческая пара, за чьим актом размножения я наблюдал. Мы считали, что должны знать все о вашей расе. Не подходи, Луис.
— Ты не имел права!
Ву в любом случае не собирался причинять вреда кукольнику, хоть и стиснул в гневе кулаки. Охваченный яростью, он шагнул вперед...
И в следующее мгновение впал в неописуемый экстаз.
Охваченный самым чистейшим и неподдельным наслаждением, какого никогда не знал прежде, Луис понял, что Несс воздействовал на него таспом. Даже не осознавая последствий того, что делает, он выбросил вверх ногу.
Ву вложил в пинок всю силу, которую еще не успел отобрать у него тасп, и удар пришелся кукольнику в гортань, под левой челюстью.
Последствия оказались чудовищными. Несс булькнул, попятился и выключил тасп.
Выключил тасп!
На плечи Луиса Ву обрушилась тяжким бременем вся грусть и тоска, какую только знало человечество. Повернувшись спиной к кукольнику, он направился прочь. Ему хотелось плакать, но важнее было, чтобы Несс не видел его лица.
