— Да. И мы можем потащить ее за собой. Вряд ли нить за что-либо зацепится, она перережет что угодно.
— Луис, куда мы отсюда полетим?
— К правому краю. Назад к «Лжецу».
— Конечно. Нужно вернуть Несса туда, где есть медицинское оборудование. А потом?
— Посмотрим.
Оставив Говорящего охранять каплевидный черенок, Луис поднялся наверх за остатками быстротвердеющего пластика. С помощью двух горстей состава они закрепили черенок на стене, но у них не было никакого источника электричества. Могло бы помочь оружие Поработителей, но оно безвозвратно пропало. Луис пребывал в полной растерянности, пока не обнаружил, что мощности батареи в его фонаре вполне хватит, чтобы пластик затвердел.
Обнаженным осталось лишь острие капли, указывавшее влево.
— Насколько я помню, мостик выходит окном на правую сторону, — сказал Говорящий. — Если нет, придется все переделать. Нить должна тянуться за нами.
— У нас все получится, — не слишком уверенно пробормотал Луис.
В любом случае у них не было другого выхода, кроме как тащить нить за собой. Вряд ли она могла зацепиться за что-то, чего не смогла бы перерезать.
Тилу и Искателя они нашли в машинном отделении вместе с Прилл, которая возилась с подъемными двигателями.
— Наши пути расходятся, — с ходу заявила Тила. — Эта женщина утверждает, что может подвести нас вплотную к летающему замку, и тогда мы пройдем через окно прямо в банкетный зал.
— И что потом? Будете бесцельно блуждать? Или вы умеете управлять двигателями замка?
— Искатель говорит, что немного разбирается в магии. Наверняка он что-нибудь придумает.
Луис даже не пробовал ее отговорить. Он боялся перечить Тиле Браун точно так же, как не стал бы пытаться остановить голыми руками атакующего брандашмыга.
— Если не сумеешь разобраться с управлением, — сказал он, — дергай случайным образом за рычаги и нажимай на кнопки.
— Запомню, — улыбнулась она и уже серьезнее добавила: — Позаботься как следует о Нессе.
Когда двадцать минут спустя Искатель и Тила отчалили от «Невероятного», обошлось без лишних прощаний. У Луиса были мысли на этот счет, но он промолчал. Что он мог сказать Тиле о ее собственном могуществе? Ей придется учиться методом проб и ошибок, оставаясь в живых исключительно благодаря своему везению.
В течение последующих нескольких часов тело кукольника остыло и стало напоминать труп. Огоньки на аптечке продолжали мигать, хотя смысл их оставался неясен. Несс пребывал в некоем подобии спячки.
По мере того как «Невероятный» уходил все дальше к правому краю, тянувшаяся за ним нить теневых квадратов то натягивалась, то ослабевала. В городе рушились древние здания, многократно перерезанные спутанной нитью, но черенок крепко держался в своем ложе из затвердевшего пластика.
Город летающего замка оставался на бесконечном горизонте, став за несколько дней крошечным, затем едва заметным, а потом окончательно скрывшись из виду.
Прилл сидела рядом с Нессом, не в силах ему помочь и не желая его покидать. Она страдала.
— Нужно с ней что-то делать, — сказал Луис кзину. — Она подсела на тасп, но теперь он больше не действует, и у нее начинается ломка. Если она не покончит с собой, то не исключено, что убьет Несса или меня!
— Луис, ты ждешь от меня совета?
— Нет. Пожалуй, нет.
Порой удается помочь страждущему, играя роль внимательного слушателя. Луис попробовал, но ему не хватало знаний языка, а Прилл не хотела с ним говорить. В одиночестве он бессильно скрежетал зубами, но, будучи с Прилл, не оставлял прежних попыток.
Она постоянно была перед его глазами. Возможно, его не так мучили бы угрызения совести, если бы он мог держаться от нее подальше, но она никогда не покидала мостика.
Постепенно он все лучше понимал язык, а Прилл становилась все разговорчивее. Он пытался рассказать ей о Тиле, о Нессе, об игре в бога...
— Я в самом деле думала, будто я бог, — сказала она. — В самом деле. Почему я так думала? Я не строила кольцо. Кольцо намного старше меня.
Прилл тоже училась, разговаривая на некоем пиджине, упрощенном варианте своего устаревшего языка с двумя временами, практически без модификаторов и с преувеличенно четким произношением.
— Тебе так говорили, — сказал Луис.
— Но я знала.
— Каждый хочет быть богом.
«Хочет власти без ответственности». Но Луис таких слов не знал.
— Потом пришел он. Двухголовый. У него была машина?
— У него была машина, которая называлась тасп.
— Тасп, — осторожно повторила она. — Как я не догадалась? Тасп сделал его богом. Он потерял тасп, и больше он не бог. Двухголовый умер?
На этот вопрос сложно было ответить.
— Он бы подумал, что умирать глупо, — сказал Луис.
— Глупо дать отрезать себе голову, — ответила Прилл, пытаясь пошутить.
Она начала интересоваться и другими вещами — сексом, уроками языка, ландшафтом Мира-Кольца. Они наткнулись на небольшую лужайку подсолнечников, которых Прилл никогда не видела. Уворачиваясь от отчаянных попыток растений сжечь их, они выкопали цветок высотой в фут и посадили его на крыше здания, а затем резко свернули по вращению, избегая более плотных сосредоточений подсолнечников.
Когда у них закончилась еда, Прилл утратила интерес к кукольнику и Луис объявил, что она полностью излечилась.
Говорящий и Прилл попытались разыграть гамбит бога в следующем туземном селении. Луис с тревогой ждал наверху, надеясь, что Говорящий сумеет справиться, и борясь с желанием обрить голову и присоединиться к ним. Но как служитель он не представлял никакой ценности — даже после многих дней практики ему так и не удалось в достаточной степени овладеть языком.
Оба вернулись с дарами в виде еды.
Дни сменялись неделями, и они снова и снова прибегали к подобной уловке. У них неплохо получалось — шерсть Говорящего отросла, и он вновь превратился в оранжевую пантеру, некое подобие бога войны. По совету Луиса он держал уши плотно прижатыми к голове.
Роль бога странным образом влияла на Говорящего, и однажды ночью он поделился своими мыслями.
— Меня не беспокоит моя игра в бога, — сказал он. — Меня беспокоит, что она плохо мне удается.
— То есть?
— Нам задают вопросы. Женщины спрашивают Прилл, и она им отвечает, но мне, как правило, не понять ни сути их проблем, ни их решений. Мужчинам тоже следовало бы задавать вопросы Прилл, поскольку она человек, а я нет. Но они спрашивают меня. Меня! Зачем им просить инопланетянина, чтобы он помог им в их делах?
— Ты самец. Бог — своего рода символ, даже когда он реальный, — сказал Луис. — Ты — мужской символ.
