Когда пропадает ребенок, человек испытывает бурю эмоций. Гнев, панику, отказ смириться со случившимся, вину… Все это я уже видел – или по отдельности, или в различных комбинациях. Но выражение, которое застыло сейчас на лице Барри Мэйсона, мне еще не встречалось. Я не могу его определить. Что же касается Шэрон, то ее кулаки так сильно сжаты, что костяшки побелели.
Я сажусь. Гислингхэм остается стоять. Думаю, он боится, что мебель может не выдержать его веса. Крис оттягивает ворот рубашки в надежде, что никто этого не заметит.
– Миссис Мэйсон, мистер Мэйсон, – начинаю я. – Понимаю, что сейчас вам нелегко, но нам необходимо собрать как можно больше информации. Думаю, что вам это уже известно, но первые несколько часов действительно решающие – чем больше мы узнаем, тем выше будут шансы найти Дейзи живой и невредимой.
– Не знаю, что еще мы можем вам рассказать. – Шэрон Мэйсон тянет за торчащую нитку на своем кардигане. – Мы уже всё рассказали другому офицеру…
– Знаю, но, может быть, вы согласитесь рассказать еще раз… Вы сказали, что сегодня, как всегда, Дейзи была в школе, а потом оставалась дома до начала вечеринки. Она не выходила на улицу поиграть?
– Нет. Она была в своей комнате наверху.
– А эта вечеринка – вы можете сказать, кто на ней присутствовал?
– Соседи. – Шэрон смотрит на меня, а потом на своего мужа. – Школьные друзья детей, их родители…
То есть друзья ее детей. А не ее собственные. Или их с мужем.
– И сколько же всего? Человек сорок? – предполагаю я. – Я не сильно ошибся?
– Ну не так много… – Женщина хмурится. – У меня есть список.
– Это нам очень поможет. Прошу вас передать его детективу-констеблю Гислингхэму.
Мой коллега на мгновение отрывается от своего блокнота.
– А когда точно вы в последний раз видели Дейзи?
Барри Мэйсон пока не сказал ни слова. Я даже не уверен, слышит ли он меня. В руках у него игрушечная собачка, которую он крутит не переставая. Я знаю, что дело тут в стрессе, но на нервы это действует здорово, как будто он пытается свернуть ей шею.
– Мистер Мэйсон? – окликаю я хозяина.
– Без понятия, – неясно произносит тот, сморгнув. – Может, часов около одиннадцати? Здесь все так перемешалось… Столько всего происходило… Сами понимаете – столько народу…
– Но то, что девочка пропала, вы поняли в полночь?
– Мы решили, что детям пора спать. Гости начали расходиться. Однако мы не могли ее найти. Искали везде. Позвонили всем, кто мог прийти в голову. Моя маленькая девочка, моя красавица…
Мужчина начинает плакать. Мне до сих пор трудно с этим справляться. То есть когда мужчины плачут. Я поворачиваюсь к Шэрон.
– Миссис Мэйсон, а вы что можете сказать? Когда вы в последний раз видели дочь? До или после салюта?
– Кажется, до. – Хозяйка неожиданно начинает дрожать.
– А когда он начался?
– В десять. Как только стемнело. Мы не хотели делать его слишком поздно. Можно влипнуть в историю. На вас могут пожаловаться в муниципалитет.
– Значит, последний раз вы видели Дейзи перед салютом. Во дворе или в доме?
– В саду. – Женщина колеблется и хмурится. – Она все время мелькала перед глазами. Настоящая царица бала.
На мгновение я задумываюсь, когда в последний раз слышал эту фразу.
– Дейзи была весела? Как по-вашему, ее ничего не беспокоило?
– Нет, ничего. Она восхитительно проводила время. Смеялась. Танцевала под музыку. Как любая другая девочка.
Я смотрю на брата пропавшей, заинтересованный его реакцией. Но ее нет. Он сидит на удивление неподвижно. И о чем-то думает.
– А ты когда в последний раз видел Дейзи, Лео?
Мальчик пожимает плечами. Он не знает.
– Я следил за салютом.
– Тебе нравится салют? – Я улыбаюсь ему.
Он кивает, но не смотрит мне в глаза.
– А знаешь, мне тоже.
Лео поднимает глаза, и в них мелькает подобие взаимопонимания, но потом его голова вновь опускается, и он начинает водить ногой по ковру, рисуя круги в густом ворсе. Шэрон протягивает руку и дотрагивается до его ноги. Та останавливается.
– Как я понимаю, боковая калитка в сад была открыта? – Я вновь поворачиваюсь к Барри.
Тот откидывается назад – и неожиданно переходит к обороне. Громко шмыгнув носом, вытирает его рукой.
– Не будешь же бегать к воротам каждые пять минут, чтобы открыть их, правда? Так людям легче проходить. И меньше грязи в доме. – Мэйсон смотрит на жену.
– Конечно, – соглашаюсь я. – Как я вижу, сад выходит на канал. А есть ли у вас калитка, выходящая на бечевник?
[5]
– Ни за что. – Барри качает головой. – Муниципалитет не разрешает. Но он никак не мог пройти оттуда.
– Он?
– Кто бы это ни был. – Хозяин дома опять отводит глаза. – Ублюдок, который забрал ее. Забрал мою Дейзи.
Я записываю слово «мою» в блокнот и ставлю возле него знак вопроса.
– Но на самом деле мужчины вы не видели?
– Нет, я никого не видел. – Отец глубоко вздыхает, и его вздох переходит во всхлипывания, а из глаз вновь текут слезы.
Я начинаю рыться в бумагах.
– Тут у меня фото Дейзи, которое вы передали сержанту Дэвису. А как она была одета?
Пауза.
– Это был маскарадный костюм. Такой детский, – произносит наконец Шэрон. – Мы решили, что это будет мило. Она была одета в соответствии со своим именем
[6].
– Простите, я не совсем…
– Ну маргаритка. Она была одета маргариткой.
Я чувствую реакцию Гислингхэма, но не позволяю себе посмотреть на него.
– Понимаю. Значит, она была…
– В зеленой юбке, зеленых колготках и туфельках. А на голове – шапочка с белыми лепестками и желтой серединкой. Мы взяли этот наряд в магазине на Фонтовер-стрит. Его аренда стоила целое состояние. Нам пришлось оставить депозит.
Миссис Мэйсон начинает запинаться. Затем, задыхаясь, сжимает руку в кулак и прикладывает ее ко рту. Плечи у нее дрожат. Барри протягивает руку и обнимает ее. Женщина скулит, раскачивается вперед-назад и говорит мужу, что она не виновата, что она не знала, и он начинает гладить ее по волосам.
