– Ладно, понял. В любом случае в ту ночь они появились и вывезли мусор.
– Правильно. Но если вы предполагаете, что кто-то мог что-то закопать в той куче, а парень на экскаваторе этого не заметил, то вы очень сильно ошибаетесь. Это вам не гребаное кино, такие вещи просто не могут произойти.
– А что конкретно они делают с мусором, сэр? – негромко спрашивает Сомер.
Бригадир слегка сутулится.
– Они отвозят его на свой перерабатывающий завод. И потом измельчают в гравий, чтобы не зарывать на свалке.
Какое-то время Куинн молча смотрит на строителя, а потом качает головой, пытаясь избавиться от картинки, появившейся у него в голове.
– Боже святый…
– Но я уже сказал, – торопливо добавляет Хестон, – что вы не туда смотрите. Этого просто не могло быть.
– Даже если было темно и даже если вы, как я полагаю, не будете ставить дуговые лампы, выполняя такие простые погрузочные работы?
– Я же сказал. Это были не мои ребята. Вам придется переговорить с «Мерсерсом».
– Переговорим, мистер Хестон. Обязательно переговорим.
Гарет уже поворачивается, чтобы идти, но Сомер делает шаг в его сторону.
– Так что это было – удача или они знали заранее?
– Простите?
– Кому бы то ни было – ну тому, кто убил Дейзи, – ему просто повезло, что он появился как раз в тот день, когда должны были убрать мусор? Или он мог об этом как-то узнать?
Куинн переводит взгляд на Мартина; тот пожимает плечами:
– Мы распространяем объявления по всей территории каждый раз, когда ожидаем, что шум будет хуже, чем обычно. Это не останавливает поток жалоб, но так они, по крайней мере, не могут сказать, что их не предупреждали.
– И во время разбора перехода вы тоже так делали?
– Разумеется. Это одна из самых шумных работ. Информация разошлась накануне, в конце недели. Повсюду в радиусе мили от стройплощадки.
– Включая «Усадьбу у канала»?
– Шутите? Они там жалуются чаще, чем кто-либо другой.
***
В час дня Куинн звонит мне и докладывает:
– Прежде чем уехать, мы внимательно осмотрели изгородь. Как я и предполагал, в дальнем конце площадки, там, где она соединяется с оградой парковки, ее держит лишь жгут из электрических проводов. И кто-то явно проник этим путем на площадку. Все провода перерезаны. Никто этого не заметил, потому что вся территория заросла кустами ежевики, так что тот, кто это сделал, уходя, просто пристроил панель на место. И я готов поспорить на свою ипотеку, что именно оттуда взялись пятна, которые мы обнаружили на перчатках. Этот чертов ежевичный сок вымазал мне весь гребаный костюм.
Я улыбаюсь. Знаю, что сейчас не время, но не могу удержаться.
– Сейчас я собираюсь ехать в Суиндон. Знаю, что это звучит глупо, но мне надо убедиться самому.
– Вам там нужны будут криминалисты?
– Пока нет, босс. Давайте подождем и посмотрим, можно ли там вообще что-то найти.
– Отлично, тогда я направлю Эверетт на переезд вместо вас.
Звук исчезает, потому что рядом с Куинном, в облаке горячего белого шума, проносится поезд.
– Что-нибудь новое о Гислингхэме? – слышу я наконец.
– Звонил и оставил сообщение, – вздыхаю я. – Но пока – нет, никаких новостей.
– Бедняга. Будем надеяться, что это хорошийзнак.
Я тоже хочу надеяться, но меня терзают смутные сомнения.
***
Допрос Барри Мэйсона в участке Св. Алдэйта
Оксфорд, 25 июля 2016 г., 13:06
Присутствуют: детектив-инспектор А. Фаули, детектив-констебль Э. Бакстер, мисс Э. Карвуд (адвокат)
АФ: Для протокола – мистер Мэйсон только что арестован по подозрению в убийстве собственной дочери, Дейзи Элизабет Мэйсон. Ему были зачитаны его права. Итак, мистер Мэйсон, я правильно понимаю, что человек вашей профессии должен обладать широким спектром средств личной защиты?
БМ: Да, ну и что?
АФ: В вашем пикапе мы обнаружили куртку, каску и защитные ботинки, а несколько похожих предметов находились у вас в доме.
БМ: И дальше?
АФ: А перчатки такого типа у вас есть?
БМ: Несколько пар.
АФ: Вы можете описать их нам?
БМ: А вы что, решили сыграть роль страхового агента, а?
АФ: Смейтесь, смейтесь, мистер Мэйсон.
БМ: У меня есть одна пара черного цвета и однасеро-оранжевая. Удовлетворены?
АФ: Должен сообщить вам, что именно такую пару мы вчера обнаружили в мусорном контейнере на Лофтон-роуд.
БМ: И что?
АФ: Тест полностью подтвердил, что эти перчатки носили именно вы. Вы не знаете, как они туда попали, мистер Мэйсон?
БМ: Без понятия. Я даже не помню, когда носил их в последний раз.
АФ: То есть сами вы их в этот контейнер не клали? Девятнадцатого июля, во вторник, во второй половине дня?
БМ: Конечно, нет. А к чему все это?
АФ: И, выбрасывая их, вы не пытались спрятаться, надев другие предметы защитной одежды?
БМ: Бред какой-то… В тот день у нас была вечеринка – у меня на это времени не было, не говоря уже обо всем остальном. И какого черта вас вдруг стала беспокоить какая-то пара гребаных перчаток?
АФ: Потому что они были на вас, когда вы избавлялись от тела вашей дочери, и именно поэтому все они были покрыты ее кровью.
БМ: Минуточку! Вы что несете – ее кровью?.. Вы хотите сказать, что нашли ее? Почему, твою мать, никто не говорит мне…
ЭК (вмешивается в разговор): Это правда, инспектор? Вы нашли Дейзи?
АФ: Пока нет. Но у нас есть все основания полагать, что теперь мы знаем, где ваш клиент избавился от ее тела. Потому что перчатки, которые он выбросил на Лофтон-роуд, несут на себе следы редкого щебня. Говоря по правде, настолько редкого, что он знал, что они незамедлительно приведут нас к тому месту, где он ее захоронил.
БМ (обращаясь к мисс Карвуд): Он это сейчас серьезно?
ЭК: Я могу переговорить со своим клиентом наедине?
АФ: Сколько угодно. Допрос прерван в тринадцать четырнадцать.
***
На переезде дождь усиливается и неожиданно превращается из моросящего в настоящий ливень. Эверетт останавливает машину перед воротами и перегибается через переднее сиденье, чтобы достать плащ. И хотя небо на севере все еще ярко-голубого цвета, облака над головой такие темные, что напоминают ноябрьские, а ветер гнет кроны деревьев. Похоже на то, что поисковые партии только начали работу: одна группа осматривает ряд старых тачек и пришедшие в негодность садовые инструменты, а остальные тщательно исследуют участок дороги, который ведет от ворот к тому месту, где лежал строительный мусор. Им сегодня явно не повезло – дождь превращает землю в густую, светло-оранжевую грязь.
