– Она появляется только раз в сто тринадцать лет, – не смогла я сдержаться. – Наверно, ваш дедушка тоже проводил Испытание… а повезло как раз вашему отцу, что при нем этого не случилось.
– Ты… – Он словно только что вспомнил о моем существовании. – Откуда это тебе известно?
– У нас с кузинами были хорошие учителя, – ответила я. – Гаррат, конечно, изрядная глушь по столичным меркам, но это и к лучшему: там попросту нечем заниматься. Оставалось только учиться.
– Да-да, сестра моей бабушки участвовала в том Испытании, так что Тесса не ошиблась, – сказала вдруг Идда. – Неужели дедушка ничего не рассказывал вам об этом?
– Вы лучше моего знаете, милая Идда, что он очень рано умер, я застал его уже полубезумной развалиной! – неожиданно резко произнес Дар-Аррон, а принцесса наконец-то посмотрела на меня.
Я, правда, не слишком поняла, что именно она пытается выразить взглядом. Толковать его можно было двояко: или на дедушку Дар-Аррона покушались во время Испытания, но он выжил (но куда, в таком случае, подевался Враг, занял подходящего родственника, что ли?), либо его недуг стал следствием проведения этого древнего ритуала… И чем это могло нам помочь?
– И бабушка тоже молчала? – спросила она.
– Представьте себе. О чем ей было рассказывать, если она не принимала участия в Испытании? Зачем, если они с дедушкой были сговорены едва ли не с рождения? – Дар-Аррон внезапно взъерошил волосы точно таким жестом, каким делал это Грифон. – Знала бы ты, как мне опротивели эти замшелые, нелепые, бессмысленные обычаи!
– О, я знаю, – с непонятной улыбкой ответила Идда. – Почему же не отменить их раз и навсегда? Заменить Испытание балами, о которых вы говорили? Там у девушек, по меньшей мере, будет немалый шанс найти достойных супругов, и они не потратят время на прозябание в этой каменной громадине… небезопасное, к слову сказать! Не говоря уж о странных наказаниях, сами задания вполне способны кого-нибудь убить!
– Нет, это невозможно, – отозвался Дар-Аррон. Бокал на его столике вновь оказался целым. Волшебство? Или иллюзия? – Никто не умрет и не покалечится в замке Старой Птицы, это закон. Вы обе могли в этом убедиться.
Я кивнула, но Идда не сдалась.
– Неужели? – выговорила она. – А как же я?!
Воцарилось молчание.
– Говорят, – Дар-Аррон отпил из бокала и взглянул на нас, – Старая Птица сама воздает по заслугам прогневившим ее. Это древняя легенда, милая Идда, настолько древняя, что вряд ли даже ты, не говоря уж о маленькой гарратской птичке, слышала ее.
– Я не понимаю…
– Я тоже. Но другого объяснения нет: я никогда не отдал бы подобного приказа, и ты прекрасно это понимаешь. Самое большее, что я могу поделать в этом треклятом каменном ящике, – велеть запереть слишком любопытных девиц от греха подальше, а потом вывести их потайным ходом, подправить им память и отослать домой.
– Это был очень странный потайной ход! – вырвалось у меня.
– Неужели? – сощурился Дар-Аррон. – Впрочем, могу представить, как ты напугалась, а от страха что только не почудится. Прими мои извинения… Я бы заставил Танна и Деба вымаливать прощение у твоих ног, да вот беда – их нигде не могут отыскать. Ты права, Гара-Тесса, это был чрезвычайно странный потайной ход… как и многое другое в этом замке.
– Например? – тут же спросила Идда.
– Твои раны, – сказал он. – Они не от кнута, не от ремня и не от палки.
– Что же это, по-вашему?
– Следы когтей. Очень острых когтей, если ты понимаешь, о чем я. Поверь, я все-таки охотник…
– Не понимаю! Извольте объясниться, сударь!
– По-моему, тебя пометила сама Старая Птица, – без улыбки ответил Дар-Аррон. – И твое счастье, что она лишь оцарапала тебе спину, а не вырвала позвоночник!
Идда замерла с приоткрытым от изумления ртом.
«Как это может быть? – лихорадочно думала я. – А главное – за что?!»
Идда решила, будто ее наказали за то, что она сговорилась со мной. Но что-то не сходилось… Почему со мной ничего не случилось, раз я согласилась участвовать в ее заговоре? Может, дело в том, что они с Дар-Арроном одной крови, и ей поднимать на него руку нельзя? Нет, нет, что за ерунда…
«А может, дело в цели заговора? – пришло мне в голову. – Мести Карадинов почти пятьсот лет. Если и Ивенна, и Грифон действительно умерли своей смертью, то мстить, в сущности, не за что… Даже наоборот – бастарда не удалили от двора, возвысили, и до сих пор род Карадин процветает!»
Корона. Все дело в короне, поняла я. Если бы Идда и впрямь верила в месть, то, уверена, Старая Птица не тронула бы ее. Вряд ли стала бы помогать, но и не наказала. Хотя это не наказание было, а предостережение… к которому Идда не прислушалась именно потому, что далекие предки мало заботили ее – она хотела стать принцессой при другом короле. Или королевой, пусть и ненадолго. А поскольку сама опасалась дрогнуть в решающий момент – все-таки Дар-Аррон ей не чужой, – привлекла меня, а я и рада была слушать, развесив уши… А может, и не я одна. Не удивлюсь, если и у Каса-Онны имелся какой-нибудь осколок металла и подходящая легенда от Идды!
Почему же Старая Птица не остановила Идду окончательно? Не захотела убивать собственного птенца? Не хватило сил, так же как не хватало на то, чтобы избавиться от Врага, засевшего в Даррахейнах?
«Ты станешь ее оруженосцем», – вспомнила я слова Инна-Ро и вздрогнула. Я бы с радостью подала меч Старой Птице, вот только ее рядом не было. Никого не было, ни Грифона, лучшего бойца Карада, ни мудрого Инна-Ро, лишь я одна с нелепым детским перочинным ножичком, да еще верная Тень… Что ж, не так мало, если рассудить. В сказках герои побеждали с меньшим…
Только мы не в сказке.
– Неужели вы верите в Старую Птицу? – вызывающе спросила Идда и получила ответ:
– Очень трудно не верить в нее, когда заброшенный замок пробуждается на твоих глазах, живет собственной жизнью, не впуская посторонних, а отбор кандидатур происходит без чьего бы то ни было участия.
– Значит, слуги… – вспомнила я свою мысль насчет Ины.
– Все они, за исключением ваших кавалеров, здешние, – кивнул Дар-Аррон. Он хмурился, будто что-то причиняло ему боль. – Я даже не знаю, люди ли они.
– Вы так спокойно говорите об этом…
– В прежние времена случались вещи намного более странные и удивительные, Гара-Тесса, – улыбнулся он. – И редкие капризы старинного замка – ничто по сравнению с ними.
Лицо его вдруг исказилось, и Идда невольно воскликнула:
– Сударь, что с вами?!
– Ровным счетом ничего, – выговорил он, прикрыл лицо ладонями, затем опустил их и снова улыбнулся, только…
Не могу подобрать слов: улыбка эта казалась приклеенной к уже знакомому лицу его величества. И глаза… У него были карие глаза, не такие светлые, как у Идды и тем более Грифона, но я успела их рассмотреть! Теперь они сделались черными, и дело было вовсе не в расширившемся зрачке: даже белков не было видно, словно Дар-Аррон зачем-то капнул в глаза чернилами, и они растеклись, заняв всю свободную поверхность. Казалось, еще немного, и по щекам его поползут черные слезы, но этого не случилось.
