И снова Морген вернулся к вопросу: «Зачем Кёнигу отправлять тиргайст, чтобы они убили меня?» Заявление Вихтиха, что Кёнига пугает, не узнает ли Морген чего-то нежелательного, было не совсем правдой, но и не оголтелой ложью тоже. Морген хмуро посмотрел на грязную землю вокруг своего спального мешка. Что бы он ни делал, как бы осторожен он ни был, он всегда снова пачкался. «Грязи никак не избежать».
От этой мысли он замер.
Зараза. Грязь.
Не опасался ли Кёниг, что Морген каким-то образом запятнает себя, оказавшись в обществе своих спутников? Но тогда зачем же Кёниг отправил их туда…
По спине у Моргена холодными пальцами побежал страх. Он вспомнил множество мертвых тел Филе Зиндайн, его телохранительницы-мерере. Возможно ли, что охранница погибла, защищая его, а не пытаясь его убить, как утверждал Вихтих?
«Велики ли шансы, что в том случае Вихтих говорил правду, при том что по поводу всего остального он лгал?»
Как же он был глуп. Морген, выросший в храме Геборене, в мире, огражденном от всяких неприятностей, оказался не готов справляться с грязной реальностью. «Почему никто не учил меня задавать вопросы?» До того момента, когда он оказался в компании Бедекта, Вихтиха и Штелен, он никогда не сталкивался с ложью. А теперь Морген уже повидал достаточно, чтобы понять, что все трое постоянно обманывали и самих себя, и друг друга. Во всем, что они говорили, были скрытые подтексты и тайные смыслы. Редкое слово произносилось не с целью заморочить голову и отвлечь внимание. И Морген учился у них. Он не мог этому противиться. Он слушал их разговоры. Смотрел, как они воруют и убивают. Они просачивались ему под кожу, будто яд.
«И что, теперь уже слишком поздно?» Успел ли он уже заразиться их недоверием, замараться их жадностью, испортиться среди постоянных смертей, что они сеяли вокруг себя?
Морген вспомнил Кёнига и свою жизнь у Геборене. Верховный жрец был суров, когда речь шла о деле, но – насколько Морген знал – никогда не лгал. И Морген никогда не лгал Кёнигу. Возможно, и это было задумано, чтобы Морген стал таким, каким хотел его видеть Кёниг, – честным богом?
Моргена замутило. Он солгал, когда Вихтих спросил его, читал ли он много книг по истории. В тот момент ему просто хотелось, чтобы Вихтих оставил его в покое. Эта маленькая ложь сорвалась с языка, пока он и подумать не успел. Так просто.
– Слишком поздно, – сказал Морген вслух. – Мне…
– Что? – перебил его Вихтих. – Для чего слишком поздно?
– Слишком поздно, мне пора ложиться, – солгал мальчик. – Я ужасно устал, и уже давно. Лягу спать прямо сейчас.
Морген забрался в свой спальный мешок, а Вихтих наблюдал за ним с задумчивым и мрачным лицом. Заподозрил ли что-нибудь фехтовальщик? Морген в этом сомневался; Вихтих был слишком увлечен собственной персоной, чтобы заметить, что другому человеку неприятно.
– Сладких снов, – пожелал Вихтих, похлопав его по плечу измазанной в золе рукой. Возможно, он и заметил ту брезгливость, которую ощутил Морген от этого прикосновения, но ничего не сказал.
Морген лежал, свернувшись калачиком, с закрытыми глазами, и в животе у него бушевал гнев, так что ему показалось, что скоро его вырвет. Он слушал, как Вихтих и Штелен снова стали препираться. В тот момент, когда он второй раз солгал Вихтиху, он кое-что видел в огне. Бедект не вернется сегодня вечером, и Штелен тихонько пойдет его искать. Один Вихтих останется присматривать за ребенком.
Морген понял теперь, почему он никогда не видел Вихтиха в картинах будущего.
Заражен дурным влиянием. Испорчен. Лжет.
А вскоре прибегнет к насилию.
Морген понял. «Я вообще не должен Возноситься».
Эксперимент Геборене провалился.
Глава 36
Пока я помню, кто я такой, у меня все будет в порядке.
Айнзам Гешихтенерцэлер
Кёниг стоял у входа в личные покои и смотрел на пушистые ковры на полу, все сверкавшие от зеркальной пыли. Внутри, лицом к нему, стояли плечом к плечу два доппеля. Только ранами отличался Приятие от своего товарища.
– Вы лжете, – сказал Кёниг, и в голосе его слышалась угроза.
Приятие дрожал, низко склонив голову.
– Нет, – сказал Беспокойство. – Мы не лжем. Мы… Я бы не осмелился.
– Что именно вы увидели в зеркале? – спросил Кёниг.
– Они пытались выбраться, – ответил Беспокойство, нервно облизывая губы. – Они заменили бы нас на нашем месте.
Приятие только издал короткое поскуливание и не поднимал лица.
Кёниг внимательно наблюдал за обоими. Лгут ли они сейчас? Может быть, произошло что-то другое? От отражающей поверхности зеркала осталась только пыль. А может, это правда? Могли ли его способности зеркальщика внезапно обрести намного большую силу? Он понимал, что Приятию доверять нельзя, но Беспокойство наверняка так напуган, что обманывать не станет. В конце концов, он просто не мог позволить, чтобы еще какие-то его бредовые иллюзии начали жить своей жизнью, выйдя из-под его контроля.
– Ты. – Кёниг указал на Беспокойство. – Разбей все зеркала в храме. Все до единого. Закройте все блестящие поверхности. Пусть нигде не будет ни начищенной меди, ни сверкающих ножей. Завесь все окна. – Кёниг прошел в комнату, не обращая внимания на скрипучий хруст битого стекла под подошвами туфель. Он остановился перед Приятием. – Ты, – сказал он, обращаясь к макушке лысой головы доппеля. – Объясни мне, как получилось, что мои отражения стали такими сильными, тогда как мои доппели, которые представляют собой намного более старое помутнение моего сознания, как будто усохли. Все это кажется неправдоподобным, не так ли?
Приятие посмотрел на Кёнига, прямо ему в глаза, своим единственным глазом, налитым кровью. Доппель казался таким надломленным и подавленным, что причиной не могли быть одни лишь физические страдания. Измятая одежда на нем висела мешком. От него воняло так, будто он не мылся уже много дней.
– Мы сломлены, – сказал Приятие. – Когда вы обратили против меня Отречение и Беспокойство, это ослабило нас всех. А потом, когда растворился в воздухе Отречение, мы потеряли еще больше сил. От нас осталась лишь тень того, какими мы могли бы быть. – В последней фразе доппеля сквозил еле заметный гнев.
Кёниг нахмурился и с презрением повернулся к доппелю спиной.
– Ты пытался захватить власть в свои руки. У тебя ничего не вышло.
– В рядах ваших отражений пошел раскол, – прошептал Приятие едва слышно.
Кёниг остановился и все так же спиной к доппелям спросил:
– И?
– Они передали сообщение.
– И?
– Асена и ее тиргайст нашли мальчика.
– Живым?
– Да, – ответил Приятие. – Асена собирается привести мальчика назад.
