– Легко. Я совершу то, чего он от меня вовсе не ожидает.
– И что же?
– Расправлюсь с ним силой.
– Ты один? – спросил Беспокойство. – Не мы вместе?
– Да. Он будет служить мне в Послесмертии.
У Беспокойства задрожала губа, и он быстро заморгал. Глядя на него, можно было подумать, что он пытается сдержать слезы. «Жалкое существо». Всю жизнь он ужасается, всякий раз, когда нужно делать выбор, и это сделало его слабаком. Когда Кёниг будет мертв, убить Беспокойство не составит труда.
– Ты со мной? – спросил Приятие.
– Да, – ответил Беспокойство.
– Ну и хорошо. Он скоро будет здесь.
* * *
Войдя в свои покои, Кёниг сразу же понял: что-то не так. Приятие открыто улыбался, на этот раз не прикрывая рот рукой. Беспокойство, казалось, вот-вот расплачется.
– Что случилось? – требовательно спросил Кёниг.
Приятие с издевкой отвесил поклон.
– У вас ничего не вышло.
– Чего не вышло? Ты о чем? – «Что несет этот чертов доппель?»
– Слишком поздно. – Приятие рассмеялся, и слюна струйками стекла у него между сломанных зубов. – Морген не вернется.
Кёниг почувствовал, как внутри все переворачивается.
– Нет, – возразил он, отчаянно пытаясь не поверить услышанному.
– А еще он подхватил заразу. Он отравлен, – сказал Приятие, подвигаясь поближе.
Щеки Кёнига защипало от слез.
– Нет, – прошептал он. – Ты лжешь. Он будет нашим богом. Мы создали его.
– О, да теперь про это уже говорится «мы»? – саркастически спросил Приятие. Доппель шагнул вперед, сократив расстояние между ними. – Морген – не бог! Вы ничего не создали! Он просто безумный ребенок, погрязший в собственных бредовых заблуждениях.
– Ты…
Приятие бросился вперед с ножом в руке, но остановился, почти уже вонзив клинок в грудь Кёнигу. Тот потрясенно уставился в глаза доппелю.
– Они показали мне… – Приятие повалился на пол, а из основания черепа у него торчал нож.
Беспокойство стоял позади него и глядел полными ужаса глазами.
– Ты спас меня, – сказал Кёниг.
– Нет, – ответил Беспокойство.
Кёниг опасливо попятился, но доппель не последовал за ним.
– Тебе со мной не тягаться, – прошипел Кёниг. – Я с тобой разделаюсь в мгновение ока.
– Я знаю. Это не имеет значения. Морген знает, что вы послали ассасинов убить его. Знает, что вы использовали его. Знает, что вы его никогда не любили. Вы не способны на такие эмоции. Все кончено. От вашего созданного людьми бога остались руины. Когда он Вознесется, то придет мстить.
– Откуда… как ты все это узнал?
Беспокойство опустился на колени возле трупа Приятия и перекатил его на спину. Из складок рясы мертвого доппеля он вытащил маленькое зеркальце. Беспокойство поднял его, и Кёниг отпрянул.
– Отражения показали Приятию, что произойдет.
– Откуда ты знал, что он попытается убить меня? – спросил Кёниг.
– Он сделал ошибку, – ответил Беспокойство. – Он недооценил мой страх.
– Приятие солгал? – спросил Кёниг, с досадой слыша, насколько голос выдает его отчаяние.
Беспокойство скорбно покачал головой:
– Нет.
– Если я смогу вернуть его в Зельбстхас…
– Он стал другим, и этого вы не сможете изменить.
– Тогда мы начнем заново, – сказал Кёниг, вложив в эти слова больше уверенности, чем чувствовал на самом деле.
– Вам не остановить того, чему вы уже дали движение. Он будет нашим богом, но не таким богом, которого вы хотели создать.
Кёниг свирепо уставился на Беспокойство, и доппель задрожал от страха.
– Со мной еще не все кончено. Если мальчика убью я, ему придется подчиняться мне.
Беспокойство кротко склонил голову.
– Это верно. Но мы не успели…
– Ты этого не знаешь. По крайней мере не знаешь наверняка. Только дурак может доверять доппелям и отражениям.
Доппель облизал губы, и Кёниг увидел, как решимость исчезла с лица доппеля, как Беспокойство понурил плечи и, похоже, утратил всякое стремление бороться.
– Мы отправляемся за мальчиком.
– Мы? – спросил Беспокойство.
– Ты же не думаешь, что я тебя здесь оставлю одного?
– Конечно, не думаю, – сказал доппель, еще больше обмякнув.
– Приготовь моих дисморфиков.
– Будет сделано.
* * *
Беспокойство ненавидел дисморфиков, о чем Кёниг знал. Тупость этих громадин была сравнима только с огромной величиной их мускулов. Любой из них – хоть мужчина, хоть женщина – в одно мгновение смог бы прибить его насмерть. Казалось вполне разумным опасаться такой несдержанной силы.
– Что мне делать с этим зеркалом? – спросил Беспокойство.
Кёнига снова передернуло, когда Беспокойство приподнял к нему зеркало, и доппель сдержал в себе желание позлорадствовать.
– Разбей его, – велел Кёниг. – Истолки в пыль.
– Будет сделано.
Не взглянув напоследок на труп Приятия, Кёниг покинул комнату.
Все шло практически по плану. Отражения не показывали, как Кёниг гонится за мальчиком, но, возможно, они и не знали. А может, они старались что-то от него скрыть.
«Это что-то меняет?»
К сожалению, да. Это означало, что у Кёнига еще есть какая-то слабенькая надежда. Это означало, что с ним еще не покончено.
Надежду Кёнига нужно убить, только тогда Беспокойство сможет занять место теократа. Но как убить в человеке надежду?
Беспокойство положил зеркальце Приятия на пол отражающей стороной вверх. Из кармана он достал собственное зеркальце, развернул его и положил рядом с первым. На Беспокойство смотрели двое таких же, как он, по одному из каждого зеркала. Ни у одного из отражений не было следов побоев, как у Приятия. «Что это значит, черт возьми?» Теперь, когда Приятие мертв, его отражения умерли вместе с ним? Эти отражения – собственные отражения Беспокойства или нет? Он не знал, как убедиться в этом наверняка.
– Кого из вас мне сохранить? – спросил он отражения, и они нервно глянули друг на друга.
Одно из них начало изображать жестами сложные действия, а другое наблюдало за этим полными ужаса глазами. Вот и ответ, который ему нужен. Он никогда не решился бы на такие смелые действия, как предлагало вовсю двигавшееся сейчас отражение. Он бы только наблюдал, ощущая, как его накрывает страх, – примерно так, как отражение во втором зеркале.
