– Да прекрати уже валять дурака! – проревел Бедект, обращаясь к Вихтиху. – Прикончи его, и пойдем займемся собственными делами. – Он посмотрел на сражавшихся, стараясь избегать взгляда Штелен.
Вихтих ответил Бедекту быстрым кивком и преобразился. Вся его неуклюжесть улетучилась. Он уже не пыхтел от натуги, а казался отлично отдохнувшим и готовым к бою. Толпа ахнула, осознав, что только что произошло у них на глазах. Вихтих забавлялся с Цвайтером как с игрушкой, и все они это понимали.
– Видишь, – сказал Бедект, указав рукой на дерущихся. – Вихтих понимает: чтобы выиграть благосклонность толпы, сначала надо сделать так, чтобы они усомнились в его возможностях. Мало просто пришить своего соперника, нужно еще и развлечь зрителя. Он отлично играет с толпой, – признал он. – Все дело в том, как он манипулирует их ожиданиями.
Штелен недовольно покачала головой.
– Как же невыносимо, когда ворчливые старики начинают философствовать. Если хочешь кому-то смерти, возьми и убей его.
Вихтих со всей силы прессовал Цвайтера, в то же время сохраняя совершенно скучающий вид. На подмигивание девицам и воздушные поцелуи он тратил времени не меньше, чем на сражение. Толпа с одобрением встречала все, что он делал.
– Тут я согласен, – сказал Бедект, – наши цели различны. Он – гефаргайст. Внимание ему так же необходимо, как мне – кружечка пива. Он хочет быть величайшим фехтовальщиком в мире. И он этого добьется или умрет на пути к этой цели.
– Умрет на пути к цели, – без колебаний высказала свое мнение Штелен.
– Возможно. А ты заметила, что он становится лучше? Он и всегда был хорош, но посмотри.
Они увидели, как Вихтих разоружил Цвайтера, а затем впечатляющим и благородным жестом позволил сопернику поднять меч и вернуться в круг. Вихтих выбил у него из рук оружие еще три раза, и вот наконец его соперник стоял над собственным мечом и упирался ладонями в колени, не в силах отдышаться.
Вихтих кивнул Цвайтеру:
– Я думаю, что ты все равно второй по силе фехтовальщик в Зельбстхасе. Но не огорчайся. До того как умер Гроссе, ты в действительности был третьим. – Толпа засмеялась и зааплодировала. – Благодарю за доставленное удовольствие, – обратился он к Цвайтеру. – Продолжай совершенствоваться.
Пока Вихтих неторопливо кланялся толпе и купался в их обожании, Цвайтер, как побитый пес, поплелся прочь.
Штелен с силой ткнула Бедекта пальцем.
– Так что, этот идиот даже не собирается его прикончить?
– Не собирается, – сказал он, возмущенный не меньше, чем она. – Но помни, что главное здесь – отношение толпы. Победа не будет иметь никакого значения, если все эти люди не будут знать, кто он, победитель. А народ любит, когда у убийцы хорошие манеры. Если бы фехтовальщики не были так романтически воспеты поэтами и сказителями, Вихтих бы и не прикоснулся к мечу.
– Я бы прикончила Цвайтера, и дело с концом.
– Да, я тоже. Вот потому-то мы с тобой никогда не прославимся, а его будут помнить как…
– Величайшего идиота в мире.
– Да, – согласился Бедект с легкой печалью в голосе.
Вихтих был самым пустым человеком из всех, что Бедект встречал в своей жизни. И все же Бедект до сих пор не мог до конца в нем разобраться. Вихтих бесстрашно сражался, а во многих других отношениях проявлял себя как последний трус. Он убежал от жены и ребенка, опасаясь, что не сможет стать хорошим отцом. Он забросил искусство и поэзию – Бедект никогда не признавался ему, насколько его впечатляли таланты Вихтиха, – когда был на пороге признания. Случались дни, когда Бедекту хотелось треснуть этого типа по голове и отправить обратно к семье. Вихтих обладал всем тем, чего желал Бедект и чего никогда не мог достичь, но все это он оставил, опасаясь потерпеть неудачу. Стоило затронуть любую из этих тем, и Вихтих на несколько недель превращался в злобного и мрачного пьяницу. Бедект решил, что лучше к таким вещам относиться философски. Пусть Вихтих намерен потратить свои блестящие таланты на мелкие преступления и насилие и, скорее всего, погибнет ужасной насильственной смертью, но кто он, Бедект, такой, чтобы судить? Если бы Бедект решил потратить свою жизнь на то, чтобы сделать Вихтиха и Штелен лучше, чем они есть, у него бы просто не осталось времени даже дышать. Правда, дышать у него и сейчас не особенно хорошо выходило. Он зажал одну ноздрю в надежде как следует отсморкать другую. Ничего не получилось, только сильно хлопнуло в ушах.
Штелен снова ткнула его в бок, и он крякнул от боли. «Как это она всегда находит у меня самые чувствительные места?»
– Что вообще творится в твоей тупой черепушке, старик? – спросила она. – Выглядишь, как будто наелся кошачьего дерьма. – Она попыталась снова ткнуть его в бок, но он отвел ее руку. – Хо-хо! Старик в ворчливом расположении духа. Ты слишком много времени проводишь в размышлениях. Понятно, почему у тебя физиономия выглядит как раз как кошачья какашка. Я схожу за нашим полудурком. Пойдем-ка назад в «Ляйхтес Хаус» и выпьем еще.
– Отлично. – Бедект повернулся в сторону толпы и начал расталкивать тех, кто мешал пройти. Люди возмущались ровно до того момента, когда успевали разглядеть его покрытое шрамами лицо и огромный топор, висевший за плечами.
Он услышал, как Штелен крикнула Вихтиху:
– Эй ты, придурок! Старику с лицом, похожим на кошачью какашку, нужно пойти выпить кружечку эля.
* * *
Ближе к вечеру небо стало пасмурным, а в воздухе запахло как от промокшей собаки. Солнце скрылось за мрачной тучей, и улицы погрузились в мутную темень. Когда Штелен выбралась из «Ляйхтес Хаус», собираясь похитить бога-ребенка, ее уже поджидали Вихтих и Бедект.
Она стояла, положив руки на узкие бедра, и смотрела на мужчин, с трудом пытаясь скрыть ярость.
– Мне представляется, вы считаете себя очень догадливыми.
– Конечно, – сказал Вихтих. – Пунктом номер один в нашем плане значилось: забрать Штелен, которая попытается смыться и захватить ребенка без нас. – Он сделал вид, что вычеркивает строчку из списка. – Пункт первый выполнен. Что же, заберем маленького засранца и в путь?
Как всегда, последней смогла посмеяться все равно она. Она предполагала, что они могут ее поджидать, и принесла с собой рясы и мантии, которые украла – тщательно выбирая размер и цвет – из храма Геборене в Готлосе. Бедект посмотрел на нее странным взглядом, но, внимательно изучив бурую рясу, единственную, которая могла подойти ему по размеру, нахмурился и промолчал. Штелен подумала, что старый седой воин выглядит еще хуже, чем раньше. Ему надо было бы с недельку отлежаться в постели, а не поспать только полночи, посвятив остальную половину выпивке.
Вихтих опасливо понюхал доставшиеся ему рясы, и его безупречно красивые ноздри брезгливо раздулись.
– Как же они воняют.
Вдалеке эхом разносились зловещие раскаты грома.
Глава 15
Сорванная рукой роза теряет смысл, когда из нее улетучивается жизнь. Красный символ любви, который прежде прижимали к груди, гниет и оказывается в куче отбросов.
