«Какой же у него грустный голос, как ему одиноко». Гехирн хотела обнять Эрбрехена, хоть немного утешить его, но вспомнила его нежелание к ней прикоснуться. «Он боится любить меня», – поняла она. Возможно, он боится быть отвергнутым?
Гехирн вытерла слезы уже влажным рукавом. Она понимала, что значит быть отверженной. «Он рассказывает мне это, потому что любит меня. Он открывает все и готов решиться на все». Она такой храброй никогда не будет.
«Как могла я усомниться в его любви?» Она свесила голову, устыдившись, что настолько эгоцентрична, что ей нужно от любимого больше, чем он дает ей.
Через несколько часов она вспомнила, о чем размышляла в тот момент, когда ее отвлек Эрбрехен. Не специально ли он сбил ее с мысли?
Сомнения упали в темную, благодатную почву.
Эрбрехен не желал, чтобы его друзья, счет которых уже шел на тысячи, отрывались от него на такое расстояние, где его влияние не ощущалось бы, и поэтому никого не отправлял в разведку. Поэтому, когда все они подошли к Фертайдигунгу, ворота были заперты, а на стенах стояли защитники. Казалось, город и окружающие посевные земли, охваченные вызванными Регеном бурями, почти превращены в руины. Значительная часть земель выгорела под ударами молний, была исколочена градинами размером с кулак, а затем затоплена ливнями. Гехирн обратила внимание на явное отсутствие трупов. Странно. Среди таких страшных разрушений она ожидала увидеть хотя бы несколько мертвых тел.
Эрбрехен послал одного из своих новых друзей – напыщенную даму, которая еще не успела отощать и сохраняла некоторую пышность форм, – потребовать, чтобы Фертайдигунг сдался. Солдаты на стене расстреляли ее из дюжины арбалетов, и она рухнула на размокшую землю.
Эрбрехен покачал головой, поцокал языком и обратил печальные зеленые глаза на Гехирн.
– Не знаю, почему они так себя ведут. Им придется просить прощения.
И тогда женщина неуклюже поднялась на ноги, повернулась и направилась обратно к паланкину Эрбрехена; он только и произнес «Ой!», хмуро глядя на приближающуюся женщину.
– Она же умерла, верно?
– Да, – ответила Гехирн, которая все так же сидела рядом с Эрбрехеном. – Я подозреваю, что в Фертайдигунге живет мощный фобик, который питает глубокий страх перед смертью и мертвецами.
– Вот те на. Сожги ее.
Гехирн почувствовала, как ее рот растянулся в зверином оскале – она отринула ту толику сомнений и подавленности, что лежала у нее на сердце. Женщину и землю в радиусе ста шагов от нее охватило пламя. На влажной земле огонь быстро погас, но женщина продолжала гореть. Превратившись в огненный столб, она все так же переставляла ноги и подходила все ближе. Даже с этого расстояния от нее пахло вкусненьким.
Эрбрехен осторожно откашлялся.
– Она все еще идет к нам, – сказал он с легкой дрожью.
У Гехирн из самой глубины души вырвался всхлип, и ее слабеющая связь с реальностью окончательно разорвалась. Возможно, от страха Эрбрехен на мгновение ослабил контроль, потому что в тот самый момент Гехирн поняла, что она всего лишь игрушка в руках поработителя. В лучшем случае любимая игрушка, но никак не больше. Эрбрехен использует ее, а потом выбросит. Ее ждет такая же судьба, как у Регена. Она была беспомощна.
«Он пожирает мои потребности точно так же, как заглатывает свое рагу. Еще одна душа несется в жирное брюхо, которое никогда не насытится».
Но у нее по-прежнему есть огонь…
Пламя, охватившее ту женщину, мигнуло, стало ярче и превратилось в ослепительный белый маяк. Несколько секунд на сетчатке всех потрясенных наблюдателей оставалась запечатлена та женщина, ставшая уже похожей на скелет. Она превратилась в пыль и пепел, в пятно на ветру.
Гехирн вскрикнула, прижав кулаки к груди, как ребенок, пригнувшийся перед разъяренным взрослым. В голове у нее нарастало давление, напряжение стремилось вырваться наружу. «Сейчас мои глаза закипят», – подумала она.
Рассудок – противоположность могущества. Обрести одно значило отказаться от другого. Преданная, попавшая в ловушку и беспомощная, Гехирн нежно оберегала свои обиды, как девчушка, несущая в руках раненую птицу. Она понимала, что Эрбрехен ее использует, но это знание никак не помогало ей высвободиться из лап поработителя. Она и любила, и ненавидела, испытывала к неприглядному слизняку и отвращение, и благоговение перед ним.
Понимание не дало ей свободы: оно просто позволило ей ясно увидеть истинную глубину той тюрьмы, где она оказалась.
Гехирн завопила от боли в горле, в котором уже пылало.
Каменные стены раскалились докрасна и начали растекаться, как размокшая глина. Городские ворота рассыпались: они послужили лишь растопкой.
Гехирн видела, как в городе встают мертвецы: с трудом поднимаются на ноги, с непониманием и ужасом осматриваются вокруг. Мертвецов объединяла общая цель, и они, тяжело ступая по пылающим руинам, вышли из городских ворот и двинулись в сторону почитателей Эрбрехена. Мертвецы горели, но продолжали наступать.
Эрбрехен завопил: его паланкин стал неуклонно крениться. Своей силой он не позволял броситься в бегство тем, кто был возле него, но им приходилось нести паланкин, массивное тело Эрбрехена и к тому же Гехирн, так что двигаться быстро они не могли.
Поднявшись на ноги, чтобы лучше видеть, Гехирн наблюдала за приближением мертвецов. «Пусть они меня получат. Наверное, смерть – лучше, чем вот такая жизнь».
Эрбрехен завопил на Гехирн:
– Останови же их! Сожги их! Сожги их всех!
Гехирн была рабыней – ей повелевали и Эрбрехен, и огонь. Она услышала приказ первого и подчинилась желанию второго.
Горел город.
Горели поля.
Мертвецы сгорели.
Мир превратился в ревущий вихрь из пепла и дыма.
Огонь распространялся.
Гехирн вскрикивала и смеялись, рыдала и гоготала.
Столбы пепла, которые когда-то были живыми людьми, завертелись в набиравшем силу штормовом ветре.
Сжечь мир.
* * *
Паланкин Эрбрехена накренился и рухнул на землю, придавив нескольких несчастных, которые его несли. Хассебранд почему-то все еще стояла. Эрбрехен кричал, чтобы Гехирн остановилась, пока не охрип, но проклятая женщина отринула от себя все мысли, предавшись чисто сексуальному наслаждению, которое дарил ей огонь.
Эрбрехена охватил ужас, когда он осознал: рагу из душ никак не повлияло на прирученного им хассебранда. Напрасно он делился с ней своей порцией.
Напрягая те мышцы, которые у него уже много лет оставались без дела, он подполз поближе к Гехирн. Оказавшись на достаточно небольшом расстоянии, тучной рукой он ударил воющую женщину сзади под коленками. Гехирн упала камнем, и Эрбрехен, оперевшись на одну дрожащую, как желе, руку, стал лупить ее по лицу, пока хассебранд не потеряла сознание.
