Потом, когда оставшиеся в живых почитатели Эрбрехена занялись сбором провизии и стали сгонять в одно место уцелевших после пожара жителей города, он сидел и всматривался в лицо лежавшей без чувств женщины. Она казалась спокойной, ее клыки, обычно заметные, были не видны. Она оказалась полнее и намного старше, чем ему хотелось бы, но все равно он находил в ней что-то очень привлекательное.
«Она опасна».
Это так, но в ней было и нечто большее. Она не только любила его, – ведь любить его должны все, – она хотела любить его. Это делало ее особенной. Он протянул руку к ее лицу, почти коснулся его, но остановился. Может ли она любить его таким, каков он в действительности?
«Нет, она любит твою потребность в любви. И больше ничего». Она любит, потому что, как и у остальных, у нее нет выбора. Никто не знал, как одиноко ему живется в самом центре.
Эрбрехен убрал прочь руку, чтобы вытереть щеку. Что это, не слеза ли? Он фыркнул. «Жалость к себе тебе не идет».
И все же здорово было бы иметь возле себя человека, который тебя по-настоящему любит. «Может, я смог бы любить ее в ответ на ее любовь. Можно попробовать».
Глава 20
Избавление от истины делает нас мудрее, чем обретение заблуждения.
Нихт Людвиг Борне
Ауфшлаг, нервный и сильно вспотевший, добрался до покоев Швахера Зухера. Он пригладил жирную бахрому волос вокруг лысины и изо всех сил старался взять себя в руки. Сердце вовсю колотилось, а на спину давил нож, засунутый за ремень, который Хоэ затянул потуже, чтобы не слишком напоминать походный шатер. Не ослабить ли ему ремень на одну дырочку? А вдруг нож выпадет? Ауфшлаг несколько раз спокойно вдохнул и выдохнул, но сердце не перестало бешено стучать. Сможет ли он совершить то, что собирался? Что еще важнее, решится ли он на это?
– Да, – прошептал он.
Рука Ауфшлага потянулась к дубовой двери, чтобы постучать, но остановилась на полпути от одной мысли, которая пришла в голову Ауфшлагу. «А вдруг зеркальщик Геборене все это предвидел?» Кёниг часто жаловался на то, что возможности молодого зеркальщика ограничены, но ведь Кёниг всеми был недоволен, у каждого находил недостатки. Верховного жреца Геборене все всегда не устраивало. Хотя еще никто не обнаружил многочисленные трупы Филе Зиндайн, мерере, служившей телохранителем Моргена, но вполне могло случиться, что Швахер уже знает все.
«А вдруг Кёниг там поджидает, уже зная о моем предательстве?»
Нет. Если бы Кёниг заранее знал о планах Ауфшлага, он никогда бы не допустил, чтобы Моргена похитили.
Ауфшлаг осторожно постучал и тут же услышал ответ:
– Войдите.
Зайдя, он тут же оказался лицом к лицу со Швахером; тот стоял и глядел на него. У зеркальщика, которого легко можно было бы принять за подростка, не просматривалось никаких следов насилия над собственным телом, которые обычно встречаются у таких, как он. После долгих исследований Ауфшлаг знал, что чем более чудовищны увечья зеркальщика, тем большей силой он обладает.
«Теория, – вдруг подумал Ауфшлаг, – хороша до тех пор, пока не сталкивается с реальной жизнью». Быстрым взглядом он обвел комнату, стараясь отыскать зеркала, которые, как он полагал, обязательно должны там быть. Ни одного зеркала он не увидел. По просторной, без каких-либо украшений комнате нельзя было ничего сказать о том, что за человек этот молодой зеркальщик. Небольшой очаг казался дочиста отмытым, совершенно чистым, как будто им никогда не пользовались. Ауфшлаг уставился на очаг. Неужели этот зеркальщик зимой здесь мерзнет? Или же это проявление какого-то навязчивого психоза? Почему-то чистота камина напомнила ему о Моргене.
– Что угодно? – поинтересовался зеркальщик.
– Ваши зеркала…
– Я держу их в других комнатах, – сказал Швахер, мальчишеское лицо которого имело невинное выражение. – Это единственный способ хоть ненадолго остаться в покое.
Ауфшлаг с понимающим видом кивнул, стараясь скрыть удивление. «Почему я всегда должен казаться знающим человеком, даже с теми, кто очень скоро умрет?»
– Мне нужно, чтобы вы мне кое-что показали. Нескольких человек. Мне нужно увидеть, куда они направляются.
Швахер склонил голову набок и вопросительно поднял бровь.
– А за кем мы шпионим?
Ауфшлаг объяснил, какое время, место и какие лица его интересуют, и молодой зеркальщик привел его в другую комнату, где висело единственное массивное зеркало в позолоченной резной раме. Вместе они посмотрели, как три безжалостных вора долго убивают Филе Зиндайн, снова и снова. Они видели, как похититель, который был меньше ростом, чем остальные, и носил мантию архиерея Геборене – да кто бы такого принял за архиерея, – рванул через толпу Филе и убил единственную настоящую. Они увидели, как похитители забрали Моргена и покинули храм, как направились на запад, в сторону Найдриха.
– Мы должны… – заговорил Швахер.
– Подождите.
Швахер поморщился в растерянности: сцена в зеркале дрогнула и изменилась, и теперь там был виден Ауфшлаг, который, стоя в тени, глядел вслед уходящим похитителям.
– Вы наблюдали, как они уходят, – ошарашенно сказал зеркальщик. – Они забрали Моргена и…
– Убей Швахера, – отчетливо прошептало отражение Ауфшлага. – Подольше отвлекай Кёнига, чтобы похитители, которые увезли мальчика, успели уехать подальше. Внуши ему ложные представления относительно того, куда направились похитители. – Отражение уныло смотрело на собственные руки.
Ауфшлаг поглядел на свои руки и на острый нож, который сжимал в тот момент. Его внимание привлекло движение в зеркале, и он увидел, как пятится отражение зеркальщика с округлившимися от ужаса глазами, а отражение Ауфшлага шагает на него с ножом.
– Простите меня, – сказало отражение Ауфшлага.
Швахер все понял. Глаза у него округлились, и он попятился.
Ауфшлаг пошел на него.
– Простите меня, – произнес он.
Потом, когда Швахер уже лежал, безнадежно истекая кровью, Ауфшлаг обратил внимание на зеркало. Перед своим концом зеркальщик ненадолго заглянул туда и увидел ближайшее будущее. Но это ничего не изменило, и двое мужчин воспроизвели сцену, показанную зеркалом, точь-в-точь, будто марионетки, с которыми как следует отрепетировали пьесу.
Хотя Швахер мертвым лежал у ног Ауфшлага, отражение зеркальщика все еще стояло в зеркале, наблюдая за главным ученым и как будто чего-то ожидая.
– Почему? – обратился к отражению Ауфшлаг. – Почему ты на меня так смотришь? Теперь, когда Швахер мертв, ты постепенно поблекнешь и умрешь? – У него пробудилось научное любопытство, и он внимательно разглядывал зеркало и отражение. «Почему оно все еще остается?» – Ты не собираешься постепенно поблекнуть и исчезнуть, так ведь? – Ауфшлаг почесал жирную бахрому волос. – Ты не поблекнешь и останешься тут до тех пор, пока не обнаружат тело. – Отражение наблюдало за ним. – Ты будешь здесь и сможешь рассказать им, кто это сделал. Ты умеешь говорить?
