– Наше мастерство зеркальщика совершенствуется. Возможно, мы сумеем его применить. – Доппель обнял сам себя за ребра, ставшие чувствительными к прикосновениям. По его виду можно было предположить, что ему больно разговаривать.
– Мое мастерство зеркальщика, – поправил Кёниг.
– Конечно, – быстро согласился Приятие. – Возможно, ваши отражения смогут сказать тебе, кто забрал Моргена.
Кёниг направил на Приятие выпытывающий взгляд, и доппель отвел свой подбитый глаз. Приятие что-то затевает или просто подчиняется собственной природе и ищет Приятия? Кёниг понимал, насколько для доппеля важно чувство принадлежности; сам он ощущал тот же голод.
– Отражения со мной не разговаривают, – сказал Кёниг.
– Возможно, они могут объяснить без слов, – предположил Приятие.
Кёниг перевел взгляд с доппеля на массивное зеркало, занимавшее огромное место на одной из стен. Беспокойство и Отречение тихо стояли позади Приятия, и Кёниг заподозрил бы, что они участвуют в каком-то плане, если бы на лицах у них не было такого же непонимающего выражения, как у него. В последнее время они стали пугающе немногословными.
– Так что же? – спросил Кёниг у собравшихся отражений.
Все как один, с полной уверенностью они указали на Ауфшлага, который сдавленно взвизгнул и вскинул руки, выражая отчаянный протест.
– Нет! – Он перевел взгляд с зеркала на Кёнига, потом на Приятие и обратно на зеркало. – Они указывают на что-то позади меня. – Он перешел на другое место, и обвиняюще указывающие на него пальцы тут же направились туда, где был он.
– Интересно, – сказал Кёниг. – Но не вполне ясно.
– Должно быть, они говорят, что я прав, – запинаясь, пробормотал Ауфшлаг. – В том, что мальчика увезли на север и что Моргену еще рано совершать Вознесение. Они согласны со мной.
Кёниг с минуту смотрел на отражения, а затем повернулся к Приятию.
– А ты что скажешь?
Приятие указал на обувь главного ученого.
Кёниг посмотрел вниз и поднял бровь.
– Осколки стекла.
– Осколки зеркала, – поправил его Приятие.
– Ох, – только и произнес Ауфшлаг. Он посмотрел на свои ноги. – Как же не повезло.
– Ты? – У Кёнига сдавило грудь так, что сердцу стало тесно. – Ты меня предал?
– Все рано или поздно отрекаются от нас, – прошептал Отречение, стоя позади Приятия. Кёниг знал, что это так.
– Возможно, он отравил разум мальчика, настроив его против вас, – добавил Беспокойство. – Он хочет, чтобы вы вернули мальчика, и тогда он может довершить свою работу.
Отречение шипящим голосом согласился с ним:
– Эксперимент провалился.
Ауфшлаг с умоляющим видом потянулся к Кёнигу, но избегал смотреть ему в глаза.
– Мой Теократ, вы знаете, что я никогда не предам вас. А мои действия… Я сделал то, что должен был сделать. Я служу лишь вам.
«Ложь, все ложь».
– Посмотри на меня, – рявкнул Кёниг. Ауфшлаг встретился с ним глазами, и это надломило его. – Это ты убил Швахера?
Ауфшлаг, глаза которого стали красными и влажными, облизал губы и сказал:
– Да.
– Он предал нас, – проворчал Отречение.
Кёниг не обратил на доппеля внимания.
– Ты агент Ванфор?
– Нет! Я пытался защитить мальчика. Он не готов Вознестись. Кёниг, вы должны мне доверять.
Кёниг наигранно рассмеялся, подавив в себе желание кричать и плакать из-за предательства.
– Доверять тебе? Мой дорогой Ауфшлаг, я никогда тебе не доверял. – Его голос задрожал, а потом стал громче: – Ты для меня орудие и ничего больше!
– Я не хотел вас обидеть, – прошептал Ауфшлаг.
– Меня обидеть! – вскрикнул Кёниг, надвигаясь на съежившегося ученого. – Ты не можешь меня обидеть! Твое подлое предательство не было неожиданностью. Ты – червь. Ты ничего не стоишь!
Асена и Аноми приблизились к Ауфшлагу, полные голодного ожидания, готовые выполнить волю своего теократа.
– Куда, – требовательно спросил Кёниг, – они увезли Моргена?
– На юг, – ответил Ауфшлаг, а затем стиснул зубы и зажмурился.
– Скажи мне, куда именно.
Ауфшлаг покачал головой.
Кёниг видел на лице ученого внутреннюю борьбу. Подвергнуть Ауфшлага пыткам означало бы признать собственную слабость, согласиться, что неспособен просто заставить предателя открыть всю правду. Но Ауфшлаг каким-то образом нашел возможность защитить себя от коварных уловок гефаргайста. «Как мог Ауфшлаг так поступить после всего того, что я дал этому засаленному ублюдку? У него были чин и звание. Возможность быть частью воистину великого дела. Как мог Ауфшлаг отвернуться от меня? Не поддается объяснению!» Что может быть важнее, чем создать бога и обеспечить Кёнигу место как в истории, так и в еще не наступившем будущем?
Если то, что он использовал Ауфшлага, было ошибкой, то какие еще ошибки он допустил?
Кёниг сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.
– Доппели, держите его.
Три доппеля моментально схватили Ауфшлага и грубо вывернули ему руки за спиной. Кёниг тут же вспомнил, как давал приказ Беспокойству и Отречению избить Приятие. Только сейчас было гораздо больнее.
Кёниг протянул руку Майнейгенеру, который спокойно стоял, наблюдая за происходящим и ожидая.
– Дай твой нож.
Майнейгенер шагнул вперед, отработанным жестом вытащил длинный нож, передал его рукояткой вперед теократу и вернулся на свое место у дверей. Оружие оказалось удивительно легким. Кёниг восхитился его грубой простотой.
– Твои доппели тобой манипулируют, – умоляюще произнес Ауфшлаг.
– Я знаю, – сказал Кёниг. – Мы используем друг друга. Каждый из нас. Ты использовал меня. Я использовал тебя. Манипуляция – наше всё.
Кёниг шагнул к Ауфшлагу и оказался так близко, что почувствовал запах пота и испуг этого человека. Он еще ни разу не убивал кого-то собственными руками. По его требованию всегда делал это кто-то другой, служивший инструментом в его руках. Сейчас Кёниг ожидал, как совершит это, ощущал вкус этого момента, все уже было совсем рядом и вызывало у него трепет, гораздо более сильный, чем в моменты, когда он тонко манипулировал людьми.
Кёниг задышал в ухо Ауфшлагу.
– Ты думал, что можешь мне лгать. Ты думал, что расправился со мной. Но… – он тихо усмехнулся, – у тебя это не вышло.
Кёниг медленно вонзил острый, как бритва, нож в грудь своему главному ученому, который безуспешно пытался вырваться из рук державших его троих доппелей. Из груди Ауфшлага вырвался неестественный всхлип – Кёниг рассек легкое, и его забрызгало кровью. Он наблюдал, как свет разума постепенно гаснет в широко распахнутых глазах Ауфшлага.
