– Это Найдрих. Я узнаю его запах. Не может быть, чтобы я был мертв. Морген говорил, что я стану величайшим в мире фехтовальщиком. У меня есть собственная судьба.
Фольк рассмеялся:
– Да, ты несомненно мертв. У многих из нас выходит так, что то, чем мы заняты в Послесмертии, как зеркало отражает наши дела при жизни. – Он свирепо посмотрел из-под темных бровей. – Не сомневаюсь, что совсем скоро ты начнешь добиваться звания величайшего в мире фехтовальщика и здесь, в Послесмертии.
Вихтиха осенило, и он все понял. Всю жизнь, от всякого полудурка и бандита, он слышал кредо воина, и вот наконец он сам здесь оказался.
– Я убил тебя и теперь могу тобой распоряжаться. – Он засмеялся. Может, смерть – это не так уж и плохо! – Мое собственное маленькое войско. Наверняка скучно не будет.
– И да и нет. Многие из нас пришли сюда, чтобы служить вам, но многие ждут того человека, который убил и вас, и их. – Он указал на девушку. – Это ее брат, Массе. Тот, что убил тебя. – Фольк оскалил гнилые зубы, указывая пальцем на Вихтиха. – Ты здесь оказался вместе с ними. Он также скоро попадет в Послесмертие.
– А Бедект еще думал, что в Послесмерти будет дан последний шанс на искупление! – Вихтих снова рассмеялся, на этот раз безрадостно.
Не будет ничего подобного. Он понял, как здесь все происходит: большинство убитых им сами прежде кого-нибудь убили. Им служили убитые ими враги, точно так же, как сами они служили Вихтиху, а ему вскоре придется служить Массе. Послесмертие – мир хищных армий, покорных древнему правилу: служить одному человеку, пока тот, кто убил его, сам не падет от руки кого-то еще. Свободными здесь могут быть только те, кто не провел жизнь в схватках и умер не от удара клинка. Но насколько свободным вообще можно оказаться в Послесмертии, переполненном бродячими бандами, во главе которых стоят те, кто в мире живых были самыми страшными убийцами?
Он посмотрел на Фолька.
– А что, у всех Послесмертие вот такое?
Воин крякнул, нахмурив брови.
– А мне почем знать?
«Верно замечено, – вынужден был признать Вихтих. – А откуда вообще люди узнают о том, каково будет в Послесмертии?» Он смотрел, как жители Найдриха занимаются своими делами, не обращая внимания на собравшихся воинов; надо думать, они не заслуживали внимания. И никто не улыбался. «А в том, другом Найдрихе, улыбался ли там кто-нибудь?» Он не мог вспомнить. Но эти лица были одинаково изнуренными и несчастными. А вот цвета… эти люди выглядели выцветшими, серыми, лишенными жизненной силы и энергии.
– Здесь не найти искупления. – Он поднял руку, и Фольк помог ему встать на ноги. Вихтих внимательно осмотрел землю. Нигде не видно его мечей. – Я умер без оружия в руках. – Он усмехнулся с отвращением и досадой. Нет сомнения, Бедект – трусливая сволочь, бросившая его в беде, – сочтет это очень забавным. – Но, по крайней мере, мои сапоги остались у меня на ногах. – Вихтих заметил, что у Фолька есть меч отличной работы. – Так что же. Ты будешь служить мне, по крайней мере до момента, пока здесь не окажется Массе?
– Это почти не имеет значения, – пробормотал Фольк, – ведь вы будете служить ему.
«Зачем уже сейчас беспокоиться о том, что произойдет только потом?»
– Отлично. Отдай мне свой клинок.
Глава 32
Мои руки взбунтовались, не желая держать перо; им хотелось бы, чтобы их кто-то нежно покусывал. Мои глаза взбунтовались, отказываясь глядеть на пергамент; им хотелось видеть хорошеньких мальчиков. Моя задница взбунтовалась, не желая, чтобы я сидел за столом; ей хотелось сидеть в высокой траве. Если дела и дальше так пойдут, мне никогда не закончить моей новой книги.
Айнзам Гешихтенерцэлер
Штелен целый час бродила по улицам Найдриха, останавливалась у каждой таверны, осматривала ее снаружи и шла дальше. Она решила, что нет смысла заходить внутрь, пока она не найдет именно то заведение, в котором он может оказаться. Она не задавалась вопросом, как ей это удастся понять, – просто знала, что так будет. Клептики такие – если чего захотят, их не остановишь.
По виду «Феротунг» можно было решить, что здание вот-вот рухнет: окна грубо заколочены покоробившимися досками, которые, казалось, стащили с какого-нибудь старого затонувшего корабля, выброшенного на берег. Восточная стена пугающим образом накренилась внутрь, из многочисленных прорех в крыше сочился густой дым, подсвеченный горевшими внутри фонарями, так что казалось, что к небу поднимаются легкие столбы из золотой пыли.
Штелен встала, прислушиваясь к голосам, доносившимся из таверны. Мелкие глупые людишки спорили и обсуждали свои мелкие глупые жизнишки, и их голоса то становились громче, доходя до отчаянного крика, то стихали, переполненные оглушительным страхом. Если Найдрих – заляпанная нечистотами бочка, то «Феротунг Лох» – самое ее донышко. «То, что надо». Штелен, пусть и не слышала низкого голоса Бедекта, поняла, что нашла то самое место, где он был.
Но она не торопилась войти. Нужно будет обращаться со стариком поосторожнее. Он, когда выпьет, бывает ужасно злобным и дерется. Да нет, она не тревожится, – сказала она самой себе, – она просто не хочет его поранить, сделать ему больнее, чем это будет необходимо. Штелен тихо усмехнулась. «Планировать такую простую задачу, когда надо забрать пьяного старика и увести с собой?» Это она явно у Бедекта набралась.
С десяток чумазых физиономий повернулось в ее сторону, когда она вошла в таверну. Только один человек не среагировал, и она узнала его широкую спину. Бедект. Без своего тяжелого топора он выглядел будто раздетым.
На мгновение воцарилась тишина.
– А, привет, деваха. – Сидевший ближе всех оскалился и подался вперед, вскинув лохматые брови.
У Штелен растопырились ноздри, и она разочек ударила этого типа, сломав ему нос. Зубов у него и раньше было немного, а теперь и оставшиеся, будто разбегающиеся по углам тараканы, разлетелись по полу. Мужичок повалился со стула спиной вперед, и голова его с полым стуком треснулась о каменный пол. Остальные посетители разумно потеряли к вошедшей всякий интерес и вернулись к своему делу, которое состояло в том, чтобы пить без продыху, пока не упадешь замертво.
Хотя Штелен подошла к Бедекту сзади, он выдвинул для нее из-под стола стул. Каким-то образом он понял, что это она пришла. Сидя за столом напротив него – старая привычка, так каждый следит, что у другого делается за спиной, – Штелен ждала, когда Бедект заговорит. Какое-то время он не обращал на нее внимания, уставившись в толстую глиняную кружку, которую сжимал тем немногим, что осталось от его левой руки. Другую, целую, руку он, как всегда, оставил свободной, чтобы в случае чего выхватить оружие.
– Ты все-таки жива, – пробормотал Бедект в собственную кружку.
– А как же. – Она махнула трактирщику, чтобы принес ей эля.
– Ты нас бросила, – осуждающе пробормотал он.
