Приведенные в движение вторжением аваров, анты предварили тот процесс, который несколько веков спустя предстояло пережить населению Киевской Руси, – перейдя с юга на северо-восток, они превратились из антов, наследников скифо-сарматской культуры, в живущих «в лесе, якоже и всякий зверь» вятичей. Так, с самого начала своей истории восточные славяне были вынуждены расплачиваться за сохранение независимости своей культурой.
Уход аваров в Паннонию и образование на нижней Волге Хазарского каганата, закрывшего на время путь азиатским ордам, сделало возможной дальнейшую славянскую колонизацию юга. Тут мы уже близко подходим к летописным временам.
Упоминаемые летописцем группы восточного славянства мы обыч{стр. 47}но называем племенами. Уже С. М. Середонин заподозрил, что в отдельных случаях речь может идти не о племенах, а об областных названиях
[228]. Например, дреговичи – от дрягвы, болота (дреговичи жили в районе Припятских болот
[229]; точно так же и финское Suomi значит болото). Переезжая в какое-либо другое место, дрегович тем самым переставал называться дреговичем. При таком взгляде бросается в глаза резкая антитеза «поляне-древляне», носящая слишком искусственный характер, чтобы на нее нельзя было обратить внимание.
Дреговичи «седоша межю Припетью и Двиною», словене «около езера Илмиря» и т. д., ну а где летописец помещает древлян? Нигде. Видимо, летописец не связывал это имя с какой-то определенной узкой территорией. Далее, поляне «полями же прозвании быши, зане в полях седяху», но тот же летописец дважды помещает их в лесах
[230]. Они и жили в лесах во времена летописца. Он же стремится подчеркнуть особенность полян («поляном же живущемъ особе»), их культурное превосходство, прежде всего над древлянами («поляне бо своих отец обычай имуть кроток и тихъ… а древляне живяху звериньскимъ образом»)
[231].
Можно думать, что поляне – потомки передвинувшегося к северу под новым ударом кочевников (мадьяр с середины IX века, а вслед за ними и печенегов) славянского населения Причерноморья, преемников антов, второй южной миграционной волны. Движением полян с юга и объясняется странное название левого притока Днепра Десной. Столкновение со старым славянским населением лесных областей и породило два противопоставляемых названия «поляне – древляне». Под древлянами иммигранты понимали, очевидно, все славянское население лесной зоны до параллели Смоленска, за исключением ляшского племени радимичей
[232], резко обособленных вятичей
[233] и северы
[234].
Полянам же следует приписать живучее воспоминание о хазарской дани. В уплате дани хазарскому кагану от живущих в степи славян нет ничего удивительного, тогда как хазарская власть, простирающаяся до Сожа, способна привести в смущение. Общение в степях с хазарами отразилось и в сохранившемся до XII века названии русских князей каганами
[235]. Родовые знаки киевских князей сильно напоминают хорезмийские и боспорские тамги. Влияние юга можно проследить и в легенде об основании Киева, которая, как можно подозревать, носит не только этнологический характер
[236].
Три колонизационных потока – «вятичи», «поляне», «древляне» {стр. 48} – и создали три языковые группы восточного славянства: юго-восточную, центральную и северную.
Русской истории, начатой на территории имевшего тысячелетние культурные традиции Причерноморья, суждено было продолжиться среди болот и лесов Среднего Поднепровья. Когда острая мадьярская сабля надвое рассекла славянскую степь, основная масса славян отхлынула к северу и была включена в орбиту норманнского влияния
[237], а остальные подались дальше к югу и, предоставленные сами себе среди враждебного окружения, образовали маленькую колонию, которая делалась все меньше и меньше, пока не превратилась в бесполезный аппендикс Киевского государства – крошечное Тмутараканское княжество, откуда приходило мутить Русь проклятое племя Гориславичей.
[7. ЗАКЛЮЧЕНИЕ]
[Роль Киевской Руси в русской истории]
Как время Владимира было переломным моментом в истории Киевской Руси, так и сама Киевская эпоха была переломным моментом в истории Восточной Европы. Завершая один – протоисторический – период, она начинала другой, заменив примитивные формы быта новым общественным устройством. Ее культура, общество и государство складывались под влиянием севера и юга, запада и востока. Можно выделить то или иное влияние и назвать его первенствующим в той или иной области (норманнское – в военной, греческое – в религиозной
[238]), нельзя только говорить, что славяне развивались сами из себя, как цыпленок в скорлупе.
