5
Шри Хон-Оуэн прогуливалась по утреннему лесу на краю оазиса, собирала рукокрабов для анализа популяции – и вдруг ни с того ни с сего позвонил Эуклидес Пейшоту. Он сказал, что на Земле небольшие неприятности, профессору-доктору полезно узнать о них, и прочел короткое правительственное сообщение об успешном рейде на гнездо преступников в Антарктиде, дерзко нарушавших недавно принятые законы о научных исследованиях. Выживших арестовали и переправили на Огненную Землю, лаборатории уничтожили.
– Мне жаль, что я принес вам такие плохие новости, – изрек Эуклидес, вовсе не казавшийся опечаленным новостями.
– Альдер выжил? – спросила Шри.
Она стояла по колено в папоротниках на полянке среди высоких сосен Ламберта, в одной руке – шест с петлей из активной проволоки, в другой – сетка с пойманным крупным крабом. В спексах висело лицо Эуклидеса Пейшоту, озаренное виртуальным светом. Известие потрясло Шри, ей показалось, что она – холодный невесомый призрак и сейчас упадет в пропасть, улетит в бездну.
– Как я понимаю, ваш сын убежал до того, как начался фейерверк, – добавил Эуклидес.
– Значит, он жив?
– Так полагают искавшие его солдаты.
– Сколько погибло людей? У вас есть списки жертв? – спросила профессор-доктор.
– Не могу ответить так сразу, но, похоже, по месту прошлись очень здорово, – сказал Эуклидес и показал вид с птичьего полета – набор выжженных пятен на снегу у фьорда.
Скверно. Но не так, как могло быть. Удивление и растерянность сменились холодной спокойной яростью. Шри могла бы сказать Эуклидесу о том, что сделанное учеными на Антарктической базе принесло клану Пейшоту за последние годы больше десяти миллиардов реалов, что до последних законов работа базы не была преступной в Великой Бразилии, что она никогда не была и не могла стать нелегальной в Антарктиде, а рейд – нарушение по крайней мере трех международных договоров. Но никакие слова не исправят сделанного, не помогут Альдеру. Быть может, Эуклидес рассчитывал на то, что Шри сорвется, заплачет от горя. Если так, он зря надеялся насладиться ее унижением.
– Думаю, ЦТРС захочет поговорить с вами, – сообщил Эуклидес. – Вы сэкономите всем массу сил и времени, если скажете, где может прятаться ваш сын.
– Вы можете передать им, что я не имею ни малейшего понятия, – сказала Шри и сдернула спексы.
Затем она уселась среди папоротников, рассеянно наблюдая за тем, как пойманный краб дергает узлы сети сильными черными пальцами. Шри обдумывала ситуацию.
После того как Арвама Пейшоту отозвали на Землю, оазис, бывший генеральской штаб-квартирой, опустел. Эуклидес решил жить в Париже, ВВС перевела людей Арвама в другие места. Пустующее поселение заняла Шри: оборудовала лаборатории в крыле особняка, построила цепь небольших куполов с экспериментальными биомами на ледяной равнине к югу от оазиса, высадила поля новых вакуумных организмов. Рукокрабы стали первым экспериментом по дизайну тел: бегающие боком твари в костном панцире, с четырьмя многосуставными «пальцами» и похожим на колышек противопоставленным «большим» пальцем, с пучком простых глаз надо ртом и тремя парами челюстей-максиллопедов. Три месяца назад Ши выпустила группу крабов в лес, окаймлявший купол оазиса. Твари неплохо распространялись и размножались. Пойманный экземпляр был здоров и упитан, с бородой из полупрозрачных яиц под оживленно шевелящимися максиллопедами.
Шри планировала вытащить несколько крабов из нор в разных секторах леса, определить размер, возраст и репродуктивное здоровье, оценить степень роста и здоровья популяции. Простое упражнение натуралиста, отдых и развлечение. Увы, сейчас на это не было времени. Шри открыла сетку и вытряхнула краба. Тот побежал по кругу, умчался прочь по засыпанной иглицей земле, скрылся в кустах бузины, растущих вдоль ручья на краю поляны. Затем Шри вызвала ассистентов, рассказала им новость и объяснила: несомненно, рейд организовала радикальная «зеленая» фракция правительства.
– Мне интересно, отчего мои контакты в сенате не передали никакого предупреждения и отчего Эуклидес Пейшоту узнал новость раньше меня, – заметила профессор-доктор. – Я хочу знать, сколько моих людей погибло и ранено и что случилось с выжившими. Если они арестованы и против них выдвинуты обвинения, я хочу, чтобы мои адвокаты в Бразилиа как можно раньше помогли арестованным. Я хочу, чтобы мне немедля передавали все новости об этом зверстве и о реакции на него правительств Евросоюза, Тихоокеанского сообщества и всех других подписантов нового антарктического договора. Но прежде всего мне нужен модуль. Мне нужно попасть в Париж и поговорить с Берри.
Шри забрала Берри с собой на Диону, наняла учителей, чтобы восполнить пробелы в эпизодическом образовании сына, развлекала его, поставляла животных и птиц для охоты в лесу на краю поселения, брала с собой в поездки к так называемым свободным городам: Камелоту на Мимасе и Спартике на Тетисе. Она изо всех сил старалась придать направление и смысл жизни сына. А на свой шестнадцатый день рождения Берри попытался завербоваться в ВВС и получил безоговорочный отказ. В этом Берри обвинил свою мать, как и во всем, что казалось плохим в его жизни. После серии масштабных ссор и скандалов он переехал в Париж. Туда сейчас и направилась Шри, все еще налитая холодной яростью. Она провела модуль над лунной равниной, села на дальнем краю космопорта в кратере Ромула. Военный роллигон подбросил Шри до города.
Сержант, заведовавший гаражами у кластера грузовых шлюзов, сообщил о том, что все трициклы сданы. Надо ждать или идти пешком. Шри в десятый раз попробовала дозвониться до Берри, но его телефон был по-прежнему отключен. Потому она пошла пешком, двинулась давно выученной подпрыгивающей ровной походкой, приспособленной к низкой гравитации, мимо пустых молчаливых фабрик, складов и заброшенных жилых домов. Их стены усеивали солдатские граффити: галереи диких разноцветных лозунгов и полковых символов, воинственного хвастовства, карикатурного зверства.
Улицы пустовали. В городе позволяли находиться лишь нескольким сотням дальних-рабочих. Гражданские чиновники альянса, частные подрядчики и военный персонал жили в «Зеленой зоне» в центре города или в домах, построенных у железнодорожной станции на самом верху городского склона, в парке. Воздух под огромным решетчатым куполом города казался холодным, застоялым, затхлым, как в закрытом и заброшенном доме. Покрывавшая проспект квазиживая трава была ярко-зеленой – дерн лишь недавно уложили. Но пальмы, посаженные по обе стороны проспекта на замену знаменитым сладким каштанам, умирали. Их перистые листья сохли и желтели или уже стали буро-коричневыми. В середине большого перекрестка лежала сброшенная с пьедестала статуя космонавта в древнем скафандре, парк за перекрестком стал полем сухой грязи, вспоротой там и тут следами колес. Немо щерились разбитые витрины давно разграбленных мастерских и магазинов. Около кафе болтались вышедшие в увольнение солдаты. Они засвистели вслед Шри. Она обогнула баррикады «Зеленой зоны», прошла ряд горелых домов с провалившимися крышами, с почернелыми стенами, оплавленными и покосившимися, как горелые свечи, пересекла еще один мертвый пыльный парк и направилась к дому – кубическому белому строению у подножия склона, заново засаженного лесом.
