– Вечная валюта, – пожал я плечами, – золото, конечно.
– По ценам сегодняшнего дня! – заявил быстро финансист. Ага, золото сейчас несколько упало, но я-то знаю, что оно скоро взлетит в разы.
– Да, нашу компанию устроит такой вариант. Но сразу оговорюсь, точнее, предупрежу. Двигатели для «Боинга», а точнее, для всех самолетов, что производят в Америке, мы будем производить сами. И патенты, и производство так и останется в нашей компетенции. Я даже соглашусь не выводить двигателестроительные заводы из Штатов, просто на Кубе будут немного другие выпускать, под других заказчиков.
– Но… это же зависимость… Вы ставите нашу обороноспособность в зависимость от вашего настроения! Это совершенно неприемлемо!
– Никаких но. Только у нас выстроена система производства и контроля качества такая, какую вам никогда не создать. И насчет зависимости. До сих пор вас это как-то не задевало, что же изменилось сейчас? Вы прекрасно знаете, что ни разу, с тех пор как мы взялись за разработку и выпуск новых двигателей, у нас не было никаких срывов в поставках. Даже наоборот, ваши военные, да и гражданские компании только наращивают закупки. Плюс обслуживание у нас гораздо дешевле, чем у конкурентов. И вообще, в армии США нет ни одного патрона, выпущенного каким-то другим заводом. У вас все – наше.
– Почему вы так в этом уверены? У нас есть хорошие специалисты! Это я о качестве.
– Ваши специалисты, если бы были хорошими, уже работали бы на нашу компанию, а не на вас, уж извините. Не сможете вы предоставить условия труда рабочим такие, чтобы получить то же качество, что и у нас, вы же бизнесмены, вы считаете прибыль, а мы работаем, разницу улавливаете?
– Да тебя проще было бы пристрелить, а не договариваться с тобой! – не выдержал госдеповец.
– А вы попробуйте, – предложил я, – а завтра лично вы будете бездомным, а еще через несколько дней, когда люди узнают, кто виновен в их проблемах, вас разорвут где-нибудь посреди улицы. Думаете, придумываю?
– Что ты несешь? – через губу, едва не плюясь, спросил ястреб.
– Я выражаюсь ясно, а если у вас ума не хватает, чтобы осознать реальность, то вам место не здесь! Хотите проверить, что будет? Дерзайте, только за вашу жизнь и будущее страны я не дам и цента! – я не брал их на понт, не преувеличивал, зная, какой объем рынка Америки в наших руках, да я запросто могу требовать что угодно. И ведь дадут. Дадут потому, что хотят жить и жить хорошо, они же бизнесмены, все, даже этот сраный госдеповец. У меня разведка работает как надо, всю подноготную о них мне давно положили на стол.
– Мистер Смит, вернемся к нашему разговору? – мягко спросил финансист.
– Да не вопрос. Ваши требования я получил. Условия продажи активов я намерен обсудить со своими людьми, я не один принимаю решения.
– Но по оборонным предприятиям мы договорились?
– Все позже, господа. Увидимся через пару дней, эскорта не нужно, я прилечу, можете не волноваться. Могу дать скромный совет, – видя, как кивает глава ФРС, продолжил: – Готовьте металл, проверка будет обязательно!
– Хорошо, будем ждать вас с хорошими новостями, – на удивление, фэрээсовец протянул мне руку. Спокойно пожав ее, я встал из-за стола и хотел было направиться к двери, но остановился.
– Да, мистер… – я взглянул на госдеповца.
– Что еще? – так же грубо выплюнул он слова, хорошо, что я уже отошел от него, а то бы пришлось его прямо здесь брать за шиворот и тащить в больницу. Почему в больницу? А как бы он туда добрался, переломанный-то?
– Выкиньте все мысли о моей скоропостижной кончине, вот увидите, я еще вас переживу!
Уехал на аэродром я вполне спокойно. Не совсем без эскорта, но и не половина полиции штата меня сопровождала, и то ладно. Самолет был весь перерыт, хоть и пытались все сложить аккуратно, но было видно, шакалили. Меня это нисколько не смутило, была, правда, мысль, а что искали-то? Но ее я как-то отбросил. Усевшись в кресло и пристегнув ремни, запросил у диспетчера вылет. Разрешили почти мгновенно, это порадовало. В воздухе уже находились два истребителя, опять сопровождать собираются. За свою жизнь я как-то и не волновался, как оказалось позже, зря.
Должно было насторожить хотя бы то, что маршрут мне дали над водой. Как только я набрал высоту, приказали взять на восток. Я-то и не придал этому значения, повернул в сторону океана и не задумался, а надо было. Через тридцать минут полета у меня просто кончилось топливо, причем на взлете баки были целыми. Но это было только началом. Сначала один, а за ним и второй двигатель просто встали, а затем заклинило штурвал.
«Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» – промелькнуло в голове, когда самолет устремился к воде. Падать катастрофически высоко, десять тысяч футов подо мной. Сразу появились сомнения, что смогу выжить.
– Ну-ка, ну-ка, – я снял парашют и осмотрел. Так и есть, шнур от кольца был аккуратно вставлен в отверстие, но при легком потягивании спокойно вышел. – Значит, и тут подстраховались?! Ну, суки, вы сами напросились!
Самолет уже скрипел, перегрузка была запредельной для его корпуса, ускорение-то от свободного падения никто не отменял. Попробовав еще раз штурвал и убедившись, что он намертво заклинен, я пополз к выходу. Высунув морду на улицу, ну, за борт, охренел от того, что земля, точнее вода, уже очень близко. Спасали лицо очки, сам не знаю, почему всегда с собой беру, когда за штурвал сажусь. Сгруппировавшись, я сжался как пружина. Когда оставалось всего ничего, каких-то двадцать, может тридцать метров, я со всей дури оттолкнулся от борта, за который держался, и вылетел наружу. Сложность была в том, что мне нужно было как-то разминуться с задними крыльями, а то звездец. Прыгая вперед, я как можно сильнее отталкивался левой ногой, чтобы придать себе нужное направление. Вот блин, сразу как-то барона Мюнхгаузена вспомнил, как тот на ядре летал. Я словно выстрелил собой из самолета. Закрутило так, что даже речи не было о том, чтобы как-то сгруппироваться при падении. Повезло, что в воду я вошел боком, а не спиной или грудью. Про голову и не говорю. Удар был такой силы, что, наверное, легче было бы перед поездом встать. Заорать от боли не успел, вода хлынула в рот и нос, и я начал захлебываться. Мозг просто визжал от страха, но тело не слушалось. Как минимум сломана одна нога и, похоже, ребра. О, еще и рука не работает, а больно… Решил просто успокоиться, раньше-то помогало. Открыл глаза, очки, конечно, от удара потерял, ладно хоть не разбил, а то бы еще и без глаз остался. Вокруг темно, только пузырьки воздуха едва различимы. Что ж, значит, все же жив, а это уже хорошо. Тело, кстати, уже перестало кувыркать, вроде остановился. Так, голову вверх… Твою мать, а где поверхность-то? Темно, как в жопе у н… у афроамериканца то есть. Нет, я к ним нормально отношусь, просто чего-то вспомнилось, как в прошлой жизни за слово «негр» в Америке могли и засудить. Блин, я тут сдохну сейчас, воздуха-то совсем нет, а мысли в голове все какие-то дурные. Рука вроде зашевелилась, пробую грести вверх, больно, но начинаю двигаться.
