— Да.
— Задание выполнил.
У нее перехватило дыхание:
— Уверен? Как уходил?
Однако Нэ-Нэ уже отключил телефон, и Клеопатра от досады чертыхнулась. Она присела на ковер рядом с опрокинутой бутылкой шампанского. Машинально погладила ладонью холодное стекло, пытаясь себя успокоить.
Ну, вот. Задание Баритона выполнено: Чернова нет. Нет человека — нет проблем. Правда, ей было его немного жаль — сильный противник, Клеопатра таких уважала. Да и парень из себя видный…
Она поднялась с пола, подошла к столику, стоявшему рядом с торшером, налила два полных фужера коньяка и, вернувшись к оттоманке, принялась будить Ильина.
Будила долго. Алексей вяло отмахивался и продолжал похрапывать. Тогда она взяла соломинку для коктейлей и пощекотала у него в носу. Храп прекратился.
— Ну, чего тебе? — наконец очнулся Ильин.
Она подняла два полных фужера, один протянула сонному любовнику:
— Выпьем, Леша.
— Для этого ты меня разбудила?
— Именно.
— Мало вечером набралась?
— Мы с тобой выпьем, Леша, за упокой грешной души Игоря Чернова.
— Он умер?
— Да.
— Ты уверена?
— Конечно.
— Когда это произошло?
— Только что.
— Откуда ты знаешь?
— Приснилось.
— Не верю снам… — зевнул Алексей и вдруг встрепенулся: — Ты что, серьезно? Тебе позвонили, что ли?
— Не задавай лишних вопросов…
— Ладно, ладно… — пробормотал Ильин и взял у нее фужер с коньяком. — Я не собираюсь влезать в твои дела.
И Алексею, в который уже раз, припомнились обрывки разговора среди курьеров о жестокости Клеопатры, о том, что даже жизнь сотрудника для этой змеюки ничего не значит.
— Так-то лучше, — усмехнулась она. — Ну, не чокаясь.
Ильин пил с трудом, часть коньяка пролилась на постель. Клеопатра же пила легко, словно воду. Выпив, перевернула фужер вверх дном и… из него не пролилось ни капли.
— Молодчага! — вяло восхитился Алексей, не отводя мутного взгляда от обнаженной возлюбленной.
Клеопатра легла на оттоманку, закрыла глаза и, к удивлению Ильина, мгновенно отключилась.
А вот Алексей уже не мог заснуть. Он долго ворочался с боку на бок, простыня жгла тело, а подушка казалась набитой камнями. «Жаль Чернова, — думал он, — очень жаль. Нормальный парень. И зачем он в милицию пошел? Ну, вот и дослужился». Ильин посмотрел на свою любовницу — его обожгла другая мысль: а ведь это она, Клеопатра, убила Чернова. Вернее — наркомафия. Да, та самая наркомафия, которой он, Ильин, служит. А это значит, что в смерти Игоря Чернова в некоторой степени повинен и он. Ну, ладно — Чернов! Ну а если он сам в чем-то ошибется, не угодит Баритону? Тогда и его, не задумываясь, уберут точно так же, как убрали Игоря. Может быть, даже по приказу Клеопатры. А то, что они любовники… Какое это имеет для таких людей значение?!
И Алексей машинально отодвинулся от спящей женщины. В его душу вползла черная змея страха: только теперь он осознал, в какой переплет попал! Алексей с неприязнью, смешанной со страхом, всматривался в безмятежное лицо своей любовницы. «Любовница? От слова — „любовь“. А что между нами? Что с того, что мы кувыркались? Да у нее таких, как я, небось десяток…»
Алексей так и не сомкнул глаз, промаявшись до утра. Утром чувствовал себя до того мерзко, что в свой офис не поехал, ограничившись звонком. А потом, чтобы не дергали, отключил мобильник.
Нет, Ильин не собирался торчать целый день в этом загородном особняке и предаваться мрачным мыслям. Как только Клеопатра уехала по своим делам, он отыскал непочатую бутылку французского коньяка «Курвуазье», взял коробку шоколадных конфет и отправился на машине в город.
* * *
Дорога убаюкивала, навевала приятные мысли.
Игорь, сидевший за рулем джипа, был молчалив и сосредоточен. Володя Климчук весело болтал о всяких пустяках.
Они вели машину по очереди, и Климчук, только что передавший руль Чернову, сладко потягивался, любуясь обширными полями уже явно застоявшейся пшеницы. С уборкой урожая здесь почему-то не торопились.
— Богато живем, — усмехнулся Игорь.
— Ты о чем?
— Да, эта, говорю, контора — не бедная.
— С чего ты взял?
— На такой машинке впервые еду, — похлопал Чернов по рулю.
— Да, «чероки» — это класс. — В голосе Володи послышались нотки самодовольства.
— Ладно хвастаться. Разбогатею — куплю, — улыбнулся Игорь. — Больно хороша на ходу.
Они перебросились еще несколькими фразами и замолчали: за долгую дорогу достаточно было переговорено, да и впереди времени достаточно: до Москвы путь предстоял долгий, а опасность поджидала их на каждом километре.
…За джипом «Чероки» на некотором расстоянии ехал другой джип — «Лендровер», за рулем которого сидел Равиль. А на пассажирском месте, откинувшись на подголовник, прохлаждался долговязый Дык.
Они принадлежали к разным группировкам — именно так задумало руководство. Равиль раньше непосредственно подчинялся Ибрагиму-Мусе, его группа обеспечивала доставку наркотиков. Дык подчинялся Евдокиму-«Циклопу», его подельники распространяли наркотики в Москве и области. Дык получил такую кличку, потому что он к месту и не к месту употреблял словечко «дык».
— Золотое место, — мечтательно произнес Равиль. — Когда-нибудь все это, вот увидишь, отойдет под Кавказ.
— Держи карман.
— Россия ослабла.
— Дык… Сам ты ослаб.
— Засеяли пшеницу… идиоты, — после некоторой паузы продолжил разговор Равиль.
— Чем плохо?
— Да кому она нужна, эта пшеница?!
— А жевать что будешь, если хлеба не станет?
— Копеечный товар, — презрительно сплюнул в открытое окно Равиль.
— Нельзя без хлеба.
— Тоже мне… экономист. Им пшеница обходится дороже, чем в нее вкладывают.
— С чего ты взял?
Равиль засмеялся:
— Мне одна знакомая журналистка рассказывала, что затраты на технику больше, чем выручка от продажи зерна.
— Дык, значит, дело поправить надо.
— Это как?
— Ну… денег больше за зерно платить.
— Нельзя.
— Это почему?
— Рынок потому что. Слыхал такое слово?
— Дык, кто же его не слыхал. Наши ребята только и занимаются, что рынком.
— Товар другой.
