— Не знаю, надо посмотреть.
Он отступил в сторону, приглашая ее войти, а потом повел на
кухню, шаркая тапочками по паркету.
— Надеюсь, вы не держите на меня обиды? — спросила
Майя у его спины, которая вращала лопатками, пока ее хозяин копался в
холодильнике.
Ни боже мой, — ответил Жабин, появляясь с бутылкой
горькой настойки. — Это сойдет? А закусывать придется конфетами — больше у
меня ничего нет. Только конфеты и манная каша, пропади она пропадом.
Майя огляделась и увидела на плите обугленную кастрюльку,
обросшую по краям клочьями засохшего молока. На столе кисла плошка с зернистым
месивом, в которую намертво влипла столовая ложка.
— Вам что, одолжили младенца? — спросила Майя,
чокнувшись с Жабиным и быстро опорожнив предложенную ей рюмку.
Спиртное она не любила, но полагала, что сейчас у нее просто
нет выбора. Лучше вернуться к Сильвестру пьяной, чем вдрызг расстроенной. Его
проницательность граничила с колдовством и внушала ей мистический ужас.
— Вы просто не поверите в то, что случилось, —
сказал Жабин, глядя на девушку с веселой злостью.
— Я? Неправда. Я поверю во все что угодно.
— Тогда слушайте. Помните ту тетку, у которой я одолжил
платье для нашего розыгрыша?
— Еще вы одолжили у нее чулки, — подсказала
Майя. — И выдали ее за свою родственницу.
— Точно. Так вот, на самом деле это была никакая не
родственница. А курьерша, которая развозит билеты, заказанные по телефону. Я
собирался в Турцию. Эх, да что там…
Он выпил еще одну рюмку настойки и зашуршал фантиками.
Освободил три конфеты и одну за другой покидал их в рот.
— А как вам удалось ее раздеть? — с любопытством
спросила Майя. — Вы ей заплатили?
— Нет, я ее напугал. Сказал, что милиция ищет женщину‑маньяка,
которая только что задушила на лестнице парочку жильцов. От волнения с ней
сделалась горячка. После того, как все ушли, я не смог вытащить ее из постели.
У нее поднялась высоченная температура, она вся пошла какой‑то сыпью.
— Наверное, это вы накаркали, — предположила Майя,
заметив свое отражение в стеклянной полке и удивившись тому, какой всклокоченной
она выглядит. Вероятно, необузданность старшего лейтенанта Половцева
подействовала на нее гораздо сильнее, чем показалось вначале. — Вы
заливали про каких‑то мадурайских комаров, помните?
— Надо же было как‑то объяснить, почему тетя без
одежды. Короче говоря, она теперь у меня тут болеет. А приехать и забрать ее
некому.
— Вы вызывали врача?
— Он сказал, что это похоже на сильное нервное
потрясение. От нервного потрясения, дескать, может быть все что угодно — и
сыпь, и другие неприятные штуки. Поэтому тете нужно отлежаться и прийти в себя.
Я кормлю ее манной кашей, — мрачно добавил он. — Больше она почему‑то
ничего не проглатывает.
— Может, у нее горло болит?
— Ничего у нее не болит, — возразил Жабин. —
Иногда она песни поет. И соседи снизу сразу начинают стучать по батарее. Хотя
она хорошо поет, с чувством. Слушайте, а чего вы пришли? — неожиданно
спохватился он. — Опять милиционеры нашли какую‑нибудь дрянь в
мусорном баке и приписали ее мне?
Да нет, все нормально, — отмахнулась Майя, ощутив, что
на кухне значительно потеплело. Даже стало жарко. — Я хотела уточнить
насчет того случая с вашим побегом через крышу подъезда.
— Забавно, — сказал Жабин. — Сейчас об этом
вспоминаешь как о приключении. А тогда мне казалось, что я попал в чей‑то
ночной кошмар.
— Мне важно узнать, что вы тогда заметили. Ведь именно
в тот момент, когда вы лезли на крышу, по лестнице спускался убийца, который
пришил невинного парня возле нашей двери.
— Ноя ничего не заметил!
— Вы говорили, он кашлял. Тот, кто спускался.
— Не кашлял, а покашливал. Точно как Чепукин. Его я
испугался даже больше, чем Янова. Однажды этот тип заманил меня к себе в
квартиру и подверг многочасовой пытке. Он говорил, и говорил, и говорил… И
выпустил только потому, что я замахнулся на него табуреткой. А когда я лез в
окно, то был очень расстроен и про себя решил, что пришью его сразу, без
предупреждения — пусть только появится.
— Но вы его не видели, — констатировала Майя.
— Не видел.
— Давайте вернемся к убийце, — предложила
Майя. — Значит, он покашливал. А может быть, что‑нибудь бормотал?
— Ничего он не бормотал. Впрочем, мне было не до этого,
знаете ли.
— А он не топал? — не отставала Майя. —
Стучали каблуки по ступенькам или нет?
Я тогда обращал внимание только на голос Янова, который
разговаривал по мобильнику. Так я хотя бы мог сориентироваться, где он
находится. Впрочем, нет, тот, кто спускался сверху, не топал. Потому что я еще
подумал — он может появиться в любую секунду. Значит, это был убийца? Выходит,
наткнись он на меня, запросто мог бы пришить?
— Не думаю, что он готов был кромсать народ направо и
налево, — пожала плечами Майя. — Он же хитрый, хотел, чтобы подумали,
будто никакого убийства не было, а тот парень просто поскользнулся на банановой
шкурке. Вроде как это судьба, злой рок. Ему невыгодно было убивать кого‑то
еще.
Жабин сокрушенно покачал головой и задумчиво посмотрел на
бутылку.
— Предлагаю освободить посуду.
Майя согласилась, и они махнули еще по рюмке, зажевав их
конфетами. Конфеты были лежалые, покрытые белым налетом. Вытерев рот тыльной
стороной ладони, гостья решила откланяться и напоследок посоветовала Жабину
успокаивать больную «тетю» теплыми грелками и тягучими ирландскими песнями,
которые можно купить в любом музыкальном киоске возле метро.
Прошагав пешком три этажа, она достала связку ключей и
открыла дверь. За дверью стоял Сильвестр Бессонов и молча смотрел на нее.
— О, босс! — оживленно воскликнула Майя. —
Как дела?
Ее улыбка была такой же яркой и фальшивой, как те стеклянные
побрякушки, которыми торгуют в подземных переходах.
— Тебя не было целую вечность, — попенял он,
окинув ее внимательным взором. — Почему ты такая потрепанная?
— Разве я потрепанная? — удивилась Майя,
приглаживая волосы обеими руками.
— Ты похожа на чемодан, побывавший в кругосветном
путешествии. И от тебя пахнет спиртным. Ты что, предавалась разврату?
Майя выпятила подбородок, изображая обиду:
— Так вот что вы обо мне думаете!
— Послушай, ты отправилась покупать себе всякие штучки‑дрючки,
а вернулась пьяная и с пустыми руками. Что еще я должен думать?
— Разве я пьяная? — с еще большим удивлением
спросила она.
