Когда он проходил по площадке пятого этажа, сволочь
Джинерва, жирная белая болонка, которой повязывали бант между ушей, зашлась в
визгливом лае и так голосила, как будто ее живьем зажаривали на сковороде.
Точно так же она заливалась в день убийства Фофанова, но кому это помешало?
— Молчи, шаурма с хвостом, — пробормотал
Сильвестр, с неудовольствием поглядев на дверь, за которой собака проживала
вместе со своей хозяйкой, носившей пышное имя Алевтина Витальевна.
О главном препятствии, которое могло преградить ему путь к
разгадке тайны, Сильвестр даже не подумал. Тем не менее препятствие оказалось
непреодолимым — ни одна старушка не открыла ему дверь. Хрупкие мышки,
подкованные участковым милиционером старой закваски, который все еще ходил по
квартирам, просвещенные телепередачами вроде «Криминальной хроники», они
затаились в своих норках и не желали вступать в переговоры с «соседом с шестого
этажа». Обескураженный, он нажал на кнопку звонка квартиры номер два, надеясь,
что здесь у него не должно возникнуть никаких проблем. С хозяйкой квартиры
Пелагеей Матвеевной он был накоротке. Она считалась ответственной по подъезду и
много раз заходила к нему по всяким «подъездным» делам: собирала деньги для
уборщицы, подписи под требованием отремонтировать дверь в подвал, раздавала
новые ключи от почтовых ящиков.
Пелагея Матвеевна сразу узнала Сильвестра и пригласила его
войти.
— Ты чего это сегодня один? — удивилась она, глядя
на гостя с тревожным любопытством.
Это была самая крепкая, бодрая и оптимистичная бабушка в их
большом доме. А в молодости наверняка считалась самой заводной девчонкой
класса. Наверное, поэтому ее глубоко запавшие глаза до сих пор не потеряли
своего синего цвета.
— Майя плохо себя чувствует, — ответил визитер и
не покривил душой. Врядли его помощница чувствовала себя хорошо — особенно
теперь, когда он ее разоблачил. — Мне нужно у вас кое‑что спросить.
Помните тот день, когда я ездил к врачу и встретил вас возле подъезда с
подругами?
— А потом нашли труп? — сразу сообразила Пелагея
Матвеевна. — Разве такое забудешь? Да ты проходи, чего стоять на пороге.
Продвигаясь по коридору, Сильвестр мазнул взглядом по
вешалке, тумбочке и всему тому, что на ней лежало. А лежало там много чего, в
том числе и весьма увесистая связка ключей.
— Хочешь чаю? — спросила хозяйка, одетая в теплый
байковый халат и тапки с меховыми помпонами.
— Спасибо, нет, — отказался Сильвестр.
Ел и пил он только дома. И лишь после того, как тщательно
проверял содержимое тарелок и стаканов. В последнее время в этом вопросе он
научился полагаться на Майю. Впрочем, сегодняшний день нужно будет вычеркнуть
из календаря — пьяный не может отвечать за свои поступки, поэтому проглотить
то, что она наготовила, он врядли отважится.
Устроившись на диване перед негромко разговаривающим
телевизором, Сильвестр зорко оглядел комнату в поисках цветущих фиалок или
засушенного ковыля, засунутого в напольные вазы. Ничего такого не обнаружил и
успокоился.
— Так что там с трупом? — спокойно спросила
Пелагея Матвеевна.
Сильвестру понравилось ее хладнокровие — он терпеть не мог
женского сюсюканья и бурного проявления чувств. А тех дам, которые ахали и
закатывали глаза, называл актерками.
— Когда мы с Майей входили в подъезд, вы сидели на
скамейке, — еще раз напомнил он. — Можете вспомнить, когда вы вышли
на улицу?
— Да к тому времени минут двадцать как вышла. А
девчонки прямо перед самым вашим появлением спустились.
— Минут двадцать? — изумился Сильвестр. — И
вы видели, как подъехал Янов?
— Еще бы не видеть. У него автомобиль огромный, как
автобус. Его все замечают. Особливо потому, что он скорость не снижает, заезжая
во двор. Вот однажды ему молодые мамаши колеса‑то попротыкают.
Выходит, что высунуться на улицу сразу после преступления
убийца точно не мог. Оставалась первая версия — он спрятался в одной из
квартир, переждал там поднявшуюся суматоху, милицию и «скорую помощь», а потом,
преспокойненько покинув подъезд, отправился восвояси. И кто‑то из жильцов
хранит его тайну.
— Мы около полуночи только по квартирам
разошлись, — призналась Пелагея Матвеевна. — Шутка ли, такое
происшествие!
— Не видели незнакомых людей?
— Только милиционеров, прости их Господь, и докторов. А
так больше никого.
— Никто не выходил из подъезда подозрительный?
— Никакой не выходил, — уверенно ответила
старушка. — И ночью тоже. У меня давление поднялось, я спать не ложилась.
Так и просидела до рассвета у окна, таращилась во двор.
Сильвестр призадумался. Неужели логическая цепочка, которую
он выстроил, содержит слабое звено? Но где оно? В чем он ошибся?
Он представил себя на месте убийцы. Подъезд, день, снизу кто‑то
поднимается и разговаривает по мобильному телефону. Он взбегает наверх,
отчаянно надеясь, что жилец не доберется до шестого этажа и не увидит труп. На
его счастье, тот живет на третьем. Как только за его спиной захлопывается
дверь, убийца птицей слетает вниз и видит, что путь на свободу перекрыт — целая
свора старушек сидит на скамейке возле подъезда. Они наверняка запомнят его,
опишут во всех подробностях. А то еще привяжутся с какими‑нибудь
вопросами. Он пытается найти другой выход… Какой?
— Послушайте, — неожиданно спросил Сильвестр,
наморщив лоб, — у вас, что, замок на двери сломался?
— Как догадался? — с подозрением спросила
старушка.
— На вашей связке все ключи обычные, а один блестит,
как надраенный. Значит, новенький совсем.
— Ну, точно. Один замок сломался. Нижний. А потом
починился.
— Когда же вам его чинили? В тот самый день, верно?
Догадка Сильвестра еще только обретала форму.
— Да вот как раз когда я на скамейке сидела, тогда и
чинили.
Сильвестр точно помнил, что когда они с Майей поднимались
наверх, на площадке первого этажа все было, как обычно. Вероятно, мастер не
держал дверь открытой, а время от времени захлопывал и проверял работу. Могло
случиться так, что убийца, наткнувшись на старушек возле подъезда, ринулся
обратно, и тут прямо перед его носом открылась дверь квартиры номер два, и
появился слесарь. Преступник находился в отчаянном положении, он вполне мог
сымпровизировать. Подошел и сказал: «Как работа? Сможем на ночь запереться или
придется спать с открытой дверью? Ну ладно‑ладно, вы работайте, а я пойду
вздремну». Протиснулся мимо слесаря, вошел, как к себе домой, и через окно в
кухне, которое выходит на задний двор, выбрался на улицу. В палисаднике растут
густые кусты, вполне можно было уйти незамеченным. На улице жуткая жара, окна
наверняка были открыты. Если это правда, то слесарь ничего не сказал Пелагее
Матвеевне. Да и что ему было говорить? Она приняла работу, расплатилась и
отпустила его на все четыре стороны.
