— А Алексей Петрович, что, ударился чем? —
тихонько подправила разговор в нужное направление Майя.
— Ударился он головой о железную трубу, расшиб здорово,
но еще и на штырь железный напоролся, насквозь железка прошла, сердце задела.
Анна Сергеевна скорбно замолчала, но, к счастью, не
заплакала.
— А что милиция говорит?
— Говорит, несчастный случай. Получил травмы,
несовместимые с жизнью. Ну, вроде как сам виноват. А, — махнула она
рукой, — пьяный всегда виноват. Да какая теперь разница — человека‑то
нет.
— А он всегда так поздно возвращался?
— Частенько. У него же заказчиков была пропасть.
— Может, ограбили? — подкинула дровишек в
угасающий разговор Майя.
— Да у него денег с собой бывало от силы сто— двести
рублей. Я ему больше и не давала. Он мне все до копейки приносил, даже те, что
ему в благодарность люди давали. Боялся пропьет. Кошелек его был на месте, там
тридцать рублей оставалось.
— Получается, что не все деньги?
Конечно, не все. А пил‑то на что? Он за чужой счет не
любил. А может, еще и на бананы потратил, будь они неладны. Или книжку эту
дурацкую.
— Какие бананы? — вздрогнула Майя. — При чем
тут бананы?
— Да в сумке его, с инструментами. Он же без нее
никуда. Мне все его вещи милиционеры принесли. Опознать надо было. Ну, сумку я
опознала, и инструменты его мне как родные — столько‑то лет он с ними
ходит! А там еще пяток бананов лежал сверху и книжка, странная такая, может, из
заказчиков кто отблагодарил, а то и сам догадался — у него бывали иногда
фантазии. Я милиционерам говорю — оставьте эту книжку себе, не наша она. И
бананы мы не едим, не приучены. А они говорят — если бы здесь был криминал, то
оставили бы как доказательства, а так в каких‑то бумагах написали про них
и мне вернули вместе со всеми Лешиными вещами и документами.
— А почему книжка странная? — развивала тему Майя,
понимая, что времени у нее осталось совсем немного, скоро начнут собираться
родственники и обещанные подружки Анны Сергеевны. Странно, что еще никого, да и
телефон не разрывается.
Словно подслушав ее мысли, где‑то в комнате начались
звонки.
— Я сейчас, — сказала Анна Сергеевна. — А ты
посмотри пока, если интересно. — Она обернулась, отдернула занавеску, и
Майя увидела на подоконнике потертую спортивную сумку с эмблемой московской
Олимпиады а‑ля советские восьмидесятые. Это и была та самая сумка с
инструментами. Рядом лежала книга небольшого формата.
Анна Сергеевна ушла, а Майя встала и подошла ближе. Брать в
руки эти вещи она не решилась — от них как будто веяло смертельным холодком.
Обложка книги была украшена восточной гравюрой — то ли японской, то ли
китайской — и несколькими замысловатыми иероглифами. По диагонали из левого
угла вниз шло название — «Спящая». Затерявшееся за всем этим великолепием имя
автора Майя разглядела не сразу. А разглядев, поперхнулась: Банана Ёсимото.
Сообразив, что может в точности не запомнить, она достала
приготовленные еще до визита в «Ключник» ручку и блокнотик и быстро переписала
все, что было на обложке, попыталась даже перерисовать гравюру, но эксперимент
не удался.
Вот теперь ей было что доложить Сильвестру. Майя тихонько
вышла в коридор и заглянула в комнату. Анна Сергеевна громко обсуждала с кем‑то
детали предстоящего печального обряда. Увидев, что гостья собралась уходить,
она прервала разговор и крикнула:
— Давай я тебя хоть чаем напою, ведь голодная небось!
Но Майя, быстро пробормотав все полагающиеся в таких случаях
слова и махнув на прощание рукой, быстро ретировалась через так и оставшуюся
незапертой входную дверь.
* * *
Сильвестр Бессонов молча расхаживал по комнате из угла в
угол. Хождение продолжалось уже минут двадцать. Майя все это время молча сидела
в кресле, стараясь не подавать признаков жизни, — понять, доволен шеф ее работой
или нет, она так и не смогла.
Что же касается Сильвестра, то сбивчивый и местами
противоречивый, однако эмоциональный и достаточно информативный доклад
помощницы заставил его серьезно задуматься.
Версию о случайной гибели слесаря‑универсала он отмел
сразу. Такие совпадения бывают только в кино, и то когда сценарист ленив и
бездарен. Единственный возможный свидетель умирает буквально через несколько
дней — ха‑ха! И снова бананы! Да еще книга с подходящим именем автора.
Тропический фрукт в качестве декоративного элемента каждой
из смертей — случайность? Нет, слишком бросается в глаза. Особенно у Южина. Но
что это означает? Визитная карточка преступника? Типа «Черная кошка»?
Несчастный случай с Южиным все же мог бы остаться для
Бессонова таковым, если бы не вызывающе кричащая банановая тема. Преступник
бравирует, издевается, рискует, но зачем? Кто он — маньяк, параноик или,
напротив, холодный и расчетливый ум, выстраивающий свою, пока неведомую
Сильвестру тонкую игру. В какой‑то момент мелькнула мысль — а если
преступник узнал о расследовании, которое затеяли сыщики‑любители и
демонстративно вмешался, устроив Бессонову весь этот криминальный мастер‑класс?
«Посмотрим, — разозлился он. — Это мы еще
посмотрим. Если со мной хотят поиграться, то я не против. — И мысленно
обратился к неведомому противнику: — Не обижайся, дружок, но в конце игры я
постараюсь сделать так, чтобы ты подавился своими бананами». Вслух он,
естественно, ничего такого не сказал, а лишь промолвил, пристально глядя Майе в
глаза:
— Это вызов, и мы принимаем его. Готовься, будут
сражения.
— Я готова, — бодро откликнулась Майя, но внутри у
нее все сжалось: таким жестким и решительным своего шефа она еще не видела.
* * *
Звонок Бессонова застал Тоню врасплох — она собралась
немного развеяться и хоть ненадолго забыть печальные события последних дней. И
удивилась, когда Сильвестр попросил у нее ключи от квартиры Андрея.
Любое напоминание о существовании этой квартиры теперь
вызывало у нее лишь отвращение. Ее и так следователь измучил вопросами и намеками
— уж не пришила ли она своего любвеобильного и щедрого жениха из‑за
жилплощади.
Ситуация, действительно, была более чем странная. Андрей,
обладавший весьма своеобразным характером и к тому же обуреваемый чувствами,
сделал широкий и абсолютно нелогичный, с обывательской точки зрения, жест:
сразу после помолвки завещал невесте и будущей законной супруге свою квартиру.
Кто теперь поверит, что никакие Тонины увещевания на него тогда не
подействовали. Толи он хотел таким способом крепче привязать ее к себе, то ли
произвести впечатление своей безудержной щедростью, но факт остается фактом —
Тоня стала единственной наследницей абсолютно одинокого Андрея, даже не будучи
официальной женой. Следователь так ей и заявил: «Ваше счастье, что у вас
стопроцентное алиби и вы постоянно были на виду». Хотя какое тут счастье —
Андрея убили!
