Сидеть и кусать ногти, когда жизнь твоей ближайшей подруги в
опасности, — для этого нужна выдержка. Бог не наградил Шуру подобным
счастьем. Она всегда все делала сразу и не подумав.
— Кстати, на чем мы поедем? — первой спохватилась
Майя. — Даже не считая Кости, получается пять человек.
— Я вас повезу, — заявил Герман. — У меня
джип, так что все поместимся.
— И Шура поместится? — на всякий случай спросил
Леонид Николаевич. — Шура, тебя уже возили на джипах?
— Да, Леонид Николаевич, — кивнула та. — Я ж
с клиентами работаю. На чем они, подлецы, меня только не возили — и на джипах,
и на катерах, и на вертолетах… До сих пор все выдерживало.
— Да я не в том смысле…
— Ничего, ничего, — отмахнулась Шура. — Вот
спасем Тоню, я сразу же начну корректировать вес. У меня теперь есть знакомый
психолог, который как раз занимается такими сложными случаями. Правда, сначала
он мне не внушал доверия. Заявил, что жир — защита от реальности. И вообще, нес
всякую чушь. Но потом я подумала, что он во многом прав.
Майя отлично понимала, почему Шура столько болтает — чтобы
хоть как‑то унять тревогу.
— Может, стоит поискать ожерелье? — робко спросила
Майя. — Что, если оно, действительно, где‑нибудь здесь, в квартире?
Мы совершим обмен, и дело с концом. Так будет безопаснее всего.
Если оно здесь и было, — возразил Леонид
Николаевич, — та брюнетка, которая все тут перерыла, его унесла.
— Может, его‑то она и искала, — задумчиво
протянул Герман. — А вовсе не старые сережки и не фарфорового ангела.
Майя с Сильвестром выходили из квартиры последними. Никто не
заметил, как босс повернулся и ободряюще хлопнул Костю Чихачева по плечу.
Возможно, именно он первым узнает тайну далекого прошлого, которое лишь через
много лет напомнило о себе.
Дом сорок два по Второй Сельской улице выглядел весьма и
весьма неплохо. Застрявший среди хлипких, подлатанных, достроенных и перестроенных
соседей, он походил на игрушку ручной работы. Все здесь было сделано на совесть
и с любовью. Майя сразу вспомнила немецкие новогодние открытки, где Санта Клаус
позировал на фоне таких вот чудных сказочных домиков. Обращали на себя внимание
и резные ставни, которые, кстати, были закрыты.
— Сейчас навстречу нам выйдет Тетушка Зубная Боль или
Кот в Сапогах, — шепотом сказала она Шуре.
— Не знаю, не знаю, — проворчала та, разминая
затекшие конечности. — Мне кажется, все будет, как в сказках братьев Гримм
— жестоко, натуралистично и аморально. Хорошо, что я прочитала их, когда уже
выросла.
Тем временем Сильвестр с трудом уговорил Германа не кидаться
в бой, а выработать какую‑нибудь стратегию.
— Не забывайте, что мы все безоружны, — напомнил
он.
— У меня есть одна полезная штука, — шепнула Майя
и, открыв сумочку, показала Шуре носок с мелочью.
— Супер. На крайняк можно будет воспользоваться, —
кивнула та и заметила: — Хороший у тебя мобильник. Нет, вон тот, черный. Только
очень здоровый.
— Ой, — сказала Майя. — Это я приятелю забыла
отдать.
Ей стало здорово не по себе. Дело в том, что сотовый, на
который Шура обратила внимание, принадлежал Стасу Половцеву. В ту ночь, когда
они вместе «ходили на дело» и нашли труп Потапова, свой телефон Майя оставила
дома, а когда в автобусе на обратном пути ей приспичило узнать, как чувствует
себя босс, мобильник ей дал Половцев. Потом, по рассеянности, она убрала его в
сумочку. Поскольку старший лейтенант до сих пор ей не звонил, стало быть,
просто не помнит, куда тот подевался. Майя повертела аппарат в руках и
попыталась включить, но он безнадежно разрядился.
— Мы с Германом идем на разведку, — решил
Сильвестр, самолично назначивший себя начальником штаба. — А вы все
остаетесь здесь и, если что, прячетесь за машиной.
— Нет, я тоже пойду! — взвился Леонид Николаевич,
грудь которого бурно вздымалась от волнения. — Это моя племянница, и я
хочу все увидеть собственными глазами.
Удержать его оказалось никак невозможно, дело кончилось тем,
что старикан на подгибающихся ногах первым побежал к двери. Глаза его
слезились, волосы развевались на ветру… Да и вообще, выглядел он как
второстепенный персонаж, которого сценарист приканчивает ближе к финалу, чтобы
оттенить счастье главных героев.
Майя так и ждала, что сейчас раздастся выстрел и коллекционер
упадет на землю, сраженный бандитской пулей, выпущенной из кустов. Сильвестр с
Германом нагнали его на пороге, когда старик уже распахнул дверь.
Они очутились в темном помещении, но не успели испугаться,
потому что Леонид Николаевич хлопнул по выключателю, и тут же загорелась лампа
под пышным абажуром, похожим на старинную дамскую шляпку. В комнате никого не
было, кроме одной‑единственной старушки нечеловеческого возраста, которая
сидела на деревянной скамейке и тонким голосом выводила:
— Ой, да поеду я на ярмарку гулять! Ой, буду я там
красных девок забавлять!
Несмотря на довольно бодрый текст, получалась это чудовищно
заунывно и действовало на нервы людям, озабоченным поисками похищенной девушки.
Все попытки вступить с бабушкой в контакт не увенчались успехом. Сложив ручки
на коленях, она продолжала гнуть свое:
— Ой, буду я из лука уточек стрелять!
— Кто‑нибудь может ее заткнуть? — злобно
воскликнул Герман, оглядываясь по сторонам.
В комнате было прибрано и даже красиво, на столе лежала
кружевная салфетка, стояла вазочка с баранками. Вместо самовара на почетном
месте красовался электрический чайник.
Сильвестр пробежался по всему дому и произнес:
— Никого нет, как я и думал. Можете позвать женщин.
Майя с Шурой вошли и уставились на старушку, которая глядела
в противоположную стену и продолжала свое выступление:
— Ой, да на товары буду цены набавлять!
— Кто это? — спросила изумленная Шура.
— Она не говорит, — коротко ответил Сильвестр.
— Бабушка, у вас тут не было такой красивой девушки с
такими красивыми глазами? Ее Тоней зовут…
— Ой, да стану яствами столы я уставлять!
— Смотрите, здесь записка!
Майя схватила со стола лист бумаги, прочитала вслух: «Вас
ждут на Курском вокзале».
— А то мы забыли, — проворчал Герман. —
Козлы. Узнать, кому этот дом принадлежит, труда не составит.
— Да вот ей наверняка и принадлежит, — заметил
Сильвестр и поглядел на бабушку тяжелым взглядом.
— Ой, да стану миламу я письма отправлять!
— Можно, я ее задушу? — с надеждой спросил
Герман. — У меня просто руки чешутся.
— Оставьте ее в покое, — заступилась Майя. —
Лучше давайте думать, что делать дальше.
