— Все это было как во сне… Я думала, что мне это
приснилось.
— Да, после большой дозы снотворного не всегда
понимаешь, что было сном, а что явью, — подтвердил Сильвестр. —
Однако в момент похищения за вами шел еще один «хвост» — люди директора
Калинниковой. Они проследили за машиной Баранова, и когда тот добрался до
места, ворвались в дом и увезли вас к себе. Но перед тем как увезти, решили
припугнуть Леонида Николаевича в надежде вернуть ожерелье. Хотели
воспользоваться вашим мобильным телефоном, но он разрядился и мог в любой
момент отказать. Тогда они продиктовали нам номер телефона Баранова. В конце
концов, это им ничем не грозило, верно?
Костя поднялся, сходил на кухню, принес бутылку воды и
несколько стаканов. Тоня тотчас налила себе полный стакан и выпила его большими
глотками. На дядю она не смотрела, а смотрела только на Сильвестра. И не она
одна — на Сильвестра сейчас смотрели решительно все. Майя находилась в самом
невыгодном положении — ей была видна только спина, иногда профиль. Но и этого
было достаточно, чтобы любоваться боссом.
— Я протестую! — неожиданно сильным голосом сказал
Леонид Николаевич. — Это инсинуации, это никак нельзя доказать!
Вы столько раз прокололись, что это даже перестало меня
забавлять, — пожал плечами Сильвестр. — Во‑первых, записка в
компьютере. Если Тоню похитили, кто мог ее написать? Только кто‑то из
своих, вхожих в дом, верно? Вы об этом даже не подумали.
— Я надеялся, что записке поверят, — огрызнулся
Изотов и тут же прикусил язык.
— Вы и мысли не допускали о том, чтобы сообщить в
милицию. Такая позиция была бы понятна, имей вы на руках ожерелье и рассчитывая
обменять его на Тоню. Но ожерелья у вас не было. Тогда на что вы рассчитывали?
Любой дурак в такой ситуации побежит в милицию.
Теперь следующее. Когда позвонили люди Калинниковой, с вами
случился шок. Представьте себе — вы отдали племянницу Баранову, уверены, что
она в безопасности, а тут какие‑то похитители с требованиями! Помните,
что вы кричали, сидя в этом кресле? Что вам нужно срочно позвонить. Немедленно,
сейчас же. Когда я спросил, кому вы собираетесь звонить, вы с трудом сочинили
правдоподобный ответ — Герману. На самом деле вы хотели звонить Баранову, чтобы
узнать, что случилось. И вы таки позвонили ему, предупредив, что мы едем и
чтобы он прятался. Поэтому кроме старой бабуськи в доме никого не оказалось.
И последнее. Герман, — обратился он к совершенно
обалдевшему шурину, — вы помните, что в доме Баранова оказались закрыты
ставни и, когда мы вошли, в комнате было совершенно темно?
— Отлично помню.
— Леонид Николаевич влетел первым, протянул руку и
включил свет. Костя, — попросил он Чихачева, сидевшего ближе всех к
выключателю, — пожалуйста, сделайте вид, будто только что вошли и хотите
включить свет. Закройте глаза — будто вы в темноте.
Костя послушно вышел в коридор, зажмурился, потом сделал шаг
вперед, протянул руку, пошарил по стене и нажал на клавишу выключателя.
— Отлично, спасибо. Очень показательно. А теперь самое
главное. Все выключатели в доме Баранова расположены на уровне опущенной руки.
Теперь уже Бессонов сам подошел к двери и проиллюстрировал
свои слова.
— Вы входите в темную комнату. Вы никогда прежде здесь
не были. Разве можете вы с первой же попытки включить свет? Вы будете стоять и
шарить по стене где‑то вверху, верно? Значит, Леонид Николаевич знал этот
дом, был здесь частым гостем.
— И что такого?! Ей что, причинили какой‑то вред?
Я не хотел, чтобы Антонину затаскали по допросам, — довольно зло сказал
Леонид Николаевич. — Фофанов оставил ей квартиру, ее могли заподозрить в
убийстве. Потом еще бывший муж повесился, а ведь он вообще не вылезал из нашего
дома! Я честно предлагал Антонине уехать куда‑нибудь, но она отказалась.
— Вы хотели удалить племянницу из дома совсем подругой
причине, — продолжал Сильвестр. Видимо, в запасе у него было множество
аргументов, способных поразить пр??сутствующих, и Тоню в первую очередь. —
Вас ничто особенно не волновало до тех пор, пока вы не услышали о человеке с
родимым пятном на лице!
Шура вздрогнула, из стакана, который она держала, на ковер
выплеснулось изрядное количество воды. Выпад Сильвестра и в самом деле
получился эффектным.
— Вы много лет боялись, что этот день наступит,
верно? — спросил Сильвестр вкрадчиво. — Все то, что вы получили в
результате своей аферы, — этот ваш фарфор, квартиру в центре Москвы — все
было вам не в радость.
Тоня двумя руками взялась за горло, как будто ей нечем было
дышать. Сильвестр резко повернулся к ней и прежним холодным тоном сказал:
— Это не ваш дядя. И вы не Антонина Попкова. Ваше
настоящее имя — Соня Апаренкова. Ваши родители были друзьями Попковых. Вместе с
ними они отправились в тот роковой день на пикник и погибли. Костя, —
обернулся он к Чихачеву и сел, — теперь ваш выход.
Костя кашлянул и занял место Сильвестра на авансцене. Леонид
Николаевич сгорбился, упершись локтями в колени. Никто не мог сейчас увидеть
его лицо.
— Я ездил в Ильменское и разыскал соседей, которые жили
в одном подъезде с Попковыми, — начал Костя. — Эти соседи хорошо
знали и друзей Попковых — чету Апаренковых. Они оба выросли в детдоме и имели
двоих детей — дочку Соню и мальчика Сергея. У маленькой Сони были проблемы с
речью — в свои три года она не разговаривала.
— Вы, Леонид Николаевич, тогда соврали, будто в машине
был мальчик, — вставил Сильвестр. — Просто хотели отвести от себя
подозрения, да? И только укрепили их.
— Я всегда знал, что с этим ребенком что‑то не
так! — воскликнул Герман, хлопнув себя руками по коленкам.
— Соседи отлично помнили, что в аварии погибла девочка,
а не мальчик, — продолжал выкладывать информацию Костя.
Сильвестр впервые не выдержал и вскочил на ноги.
— Все играло вам на руку! — воскликнул он,
обращаясь к опущенной голове Леонида Николаевича. — Горло в тот день
заболело у Сони а не у вашей настоящей племянницы. Сестра попросила вас
посидеть с ребенком своих лучших друзей, и вы согласились. А когда пришло сообщение
об аварии… — Он выдержал паузу. — Вы сразу поняли, что потеряете все.
Московская квартира с богатейшей коллекцией фарфора уплывала от вас. На нее
имели все права родственники мужа вашей сестры. Вы об этом знали. Но останься
Тоня в живых… Она стала бы единственной наследницей всего этого богатства.
Прямой наследницей. И у вас были все шансы оформить опекунство. Та родня,
которая получала квартиру по завещанию, была слишком далекой.
Тогда‑то вы и решили выдать Соню за Тоню. Вы сразу же
увезли ребенка из Ильменского в Москву, и никто не смог разоблачить ваш обман.
У девочки сменилась поликлиника, детский сад, соседи… А для тех теток из
органов социальной защиты, которые ходили к вам домой, эти дети были
незнакомыми. Машина сгорела, никакой специальной экспертизы не проводилось —
все и так было ясно. Родной дядя и родная тетя засвидетельствовали, что их
племянница жива. А потом случился пожар, и квартира в Ильменском очень удачно
сгорела. Пропали все опасные вещи — фотографии, письма, да весь семейный архив!
