– У вас имеется предложение?
У нее имелось. Не слишком хорошее, но они в отчаянном положении.
– Мне в голову приходит только одна идея, – проговорила она. – Нужно устроить для него ловушку.
– Какую?
– Сообщите, что губернатор Робсон готов пойти на переговоры, но только лично с ним.
– Не думаю, что он на это купится, – заявил Кливер.
– Ну, не знаю. – Джуди нахмурилась. – Он умен, а умный человек обязательно заподозрит подвох. Но он психопат, а такие люди любят командовать другими, стараются привлечь к себе и своим поступкам внимание, манипулировать обстоятельствами и человеческими жизнями. Его может соблазнить перспектива вступить в переговоры с самим губернатором Калифорнии.
– Насколько я понимаю, я здесь единственный, кто знаком с ним лично, – вмешался Ханимун.
– Верно, – сказала Джуди. – Я его видела и разговаривала по телефону, но вы провели с ним несколько минут в машине. Какое он произвел на вас впечатление?
– Вы дали ему очень точную оценку – умный психопат. Думаю, он страшно разозлился, что не сумел произвести на меня должного впечатления. По его представлениям, я должен был держаться с ним… ну, более уважительно, что ли.
Джуди с трудом сдержала улыбку. Ханимун мало с кем держался уважительно.
– Он прекрасно понимает, какие политические проблемы могут возникнуть, если мы согласимся выполнить их требования, – продолжал Ханимун. – Я сказал ему, что губернатор не может идти навстречу шантажистам. Он об этом подумал заранее, и у него был готов ответ.
– И какой же?
– Он сказал, что мы можем все отрицать. Заявить, что замораживаем строительство электростанции, но это не имеет никакого отношения к угрозе землетрясения.
– А такая возможность существует? – спросила Джуди.
– Да. Я бы не советовал так поступать, но, если губернатор выдвинет данное предложение, должен сказать, что это может сработать. Впрочем, вопрос имеет чисто академическое значение. Я знаю Майка Робсона, он на такое никогда не пойдет.
– Но может сделать вид, что согласен, – сказала Джуди.
– В каком смысле?
– Сообщим Грейнджеру, что губернатор готов объявить о замораживании строительства, но только при определенных условиях, поскольку ему необходимо заботиться о своей политической карьере. Он хочет лично переговорить с Грейнджером, чтобы обсудить условия.
– Верховный суд разрешил представителям правоохранительных органов, – вмешался Стюарт Кливер, – использовать в данном деле обман, мошенничество и хитрость. Единственное, что нам запрещено, – угрожать подозреваемым, что мы отберем у них детей. И еще: если мы пообещаем им, что их не будут преследовать по закону, наше обещание останется в силе. Но то, что предлагает Джуди, мы сделать можем, и это не будет нарушением закона.
– Отлично, – сказал Ханимун. – Не знаю, что у нас получится, но попробовать придется. Валяйте.
Пастор и Мелани ехали в Сакраменто на помятом «кадиллаке». Стоял солнечный субботний день, и в городе было полно народу.
Включив радиоприемник сразу после полудня, Пастор услышал голос Джона Правдолюба, хотя время для его ток-шоу еще не подошло.
– Специальное сообщение для Питера Шобери из средней школы Эйзенхауэра, – сказал Правдолюб.
Шобери был человеком, у которого Пастор отобрал удостоверение личности, чтобы принять участие в пресс-конференции ФБР, а в школу Эйзенхауэра якобы ходила Роза. Пастор понял, что сообщение адресовано ему.
– Я прошу Питера Шобери позвонить мне по этому номеру, – продолжал Правдолюб.
– Они хотят заключить с нами сделку, – сказал он Мелани. – Мы победили!
Пока Мелани ездила по центру города среди множества других машин и тысяч людей, Пастор позвонил с ее мобильного телефона. Он решил, что, даже если ФБР сможет проследить звонок, вряд ли им удастся отыскать их машину среди других.
Сердце отчаянно билось у него в груди, когда он вслушивался в гудки.
Я выиграл в лотерею и пришел, чтобы забрать свой приз.
Трубку взяла женщина.
– Алло? – осторожно спросила она.
Может быть, в ответ на сообщение Правдолюба ей позвонил не один десяток придурков, подумал Пастор.
– Это Питер Шобери из школы Эйзенхауэра.
Она ответила мгновенно:
– Я соединю вас с Элом Ханимуном, заместителем губернатора.
Да!
– Но сначала мне необходимо убедиться в том, что это действительно вы.
Западня!
– Интересно, как вы это сделаете?
– Вы не назовете мне имя юной журналистки, которая была с вами неделю назад?
Пастор вспомнил, как Роза сказала: «Никогда не прощу тебе, что ты назвал меня Флоренс».
– Флоренс, – устало сказал он.
– Я вас соединяю.
Нет, не западня, просто мера предосторожности.
Пастор внимательно разглядывал улицы, опасаясь увидеть патрульных или машины с агентами ФБР. Ничего – только туристы и люди, занимающиеся субботними покупками. Через минуту он услышал низкий голос Ханимуна:
– Мистер Грейнджер?
– Вы готовы принять разумное решение? – не теряя времени, спросил Пастор.
– Мы готовы пойти с вами на переговоры.
– В каком смысле?
– Губернатор хочет встретиться с вами сегодня, чтобы обсудить пути устранения настоящего кризиса.
– А он готов выполнить наши требования и объявить о замораживании строительства? – спросил Пастор.
– Да, – немного поколебавшись, неохотно сказал Ханимун. – Но на определенных условиях.
– На каких условиях?
– Когда мы с вами разговаривали в моей машине, я сказал, что губернатор не может поддаваться шантажу, а вы упомянули некое решение этой проблемы.
– Да.
– Вы умный человек и наверняка понимаете, что губернатор рискует своей политической карьерой. Объявление о замораживании должно быть сделано исключительно осторожно.
Пастор с удовлетворением подумал, что Ханимун разговаривает с ним совсем другим тоном. Исчезло высокомерие, он начал уважать своего противника. Отлично.
– Иными словами, губернатор хочет обезопасить свою задницу и убедиться в том, что я не испорчу ему игру.
– Можно сказать и так.
– Где мы встретимся?
– В офисе губернатора, здесь, в здании Капитолия.
Ты окончательно спятил!
– Никакой полиции и ФБР, – продолжал Ханимун. – Вам будет гарантировано право беспрепятственно покинуть встречу вне зависимости от того, чем она закончится.
